[Мандарин], Итук | Хичоль | Хань Гэн.

[viscumalbum]

Название: Мандарин
Автор: я, вестимо
Фэндом: Super Junior
Персонажи: Хичоль, Итук, Хангён
Рейтинг: G
Размер: 1175 слов, мини
Дисклаймер: Мне не принадлежит ВООБЩЕ ничего, все события вымышлены, совпадения случайны, к группе Супер Джуниор не имеют никакого отношения
Предупреждение: ООС. Никакого смысла. Просто бредни больного и очень уставшего мозга. Мысль не окончена и вообще ни о чём. Ниоткуда начинается и никуда исчезает. Никакой эстетической ценности не несёт.
От автора: и ещё одно "а почему бы не?.." Ни на что не претендую, тапки... не принимаю. Возможно, всё это впоследствии получит более обдуманное и взвешенное продолжение.

Убедитесь, что прочитали варнинги.

Иногда Хичолю казалось, что на самом деле он вовсе не попадал ни в какую аварию - просто его левую ногу засунули в большой мельничный жёрнов и перемололи. Очень качественно, от души и со вкусом - орать хотелось от такого счастья, особенно когда весь тот мелкий порошок, в который превратились его кости, вдруг оживал и решал, что пора напомнить о себе. И тут возникала небольшая проблема - как раз орать-то было нельзя. Потому что рядом постоянно был кто-нибудь понимающий и сочувствующий, ну или хотя бы просто дежурная медсестра с неподвижным мёртвым лицом и глазами протухшей воблы.
Таким людям определённо стоило запретить приближаться к Ким Хичолю ближе, чем на километр - у него портился аппетит, пропадало настроение и возникало бешеное желание взять что-нибудь тяжёлое и... и то ли самому об него головой побиться, то ли его о чью-нибудь голову побить.
"Вспышки немотивированной агрессии", - качали головами доктора, до боли напоминая китайских болванчиков. Те тоже улыбаются и качают, качают, качают... качают и улыбаются, улыбаются, улыбаются...
А потом становилось очень всё равно. Противно всё равно. Невыносимо всё равно, и тогда унылый серый городской пейзаж за окном казался самым познавательным и интеллектуальным зрелищем. Часами можно было смотреть на выросшие как грибы после дождя высотки, всё ближе и ближе подбирающиеся к небу.
"Приступы апатии", - врачи снова качали-качали головами, а Хичолю было совсем всё равно. У него там были высотки, муравьишки-люди и машины, машины, машины... Подыхающий от жары и смога августовский Сеул.
Врачи могли идти куда подальше. Хичолю очень хотелось сказать этим знающим-понимающим: "Да не найдёте вы то, чего ищете". Ну да, головой он бился - да и не только ей, - но никаких отклонений. И крыша у него от тоски ещё не поехала. И не поедет.
А то, что нет в этом мире ничего более непостоянного, чем Ким Хичоль - так это любой ребёнок знает. Ну ладно, допустим, не любой. Но какой-нибудь уж точно.
Единственным развлечением было телевидение - несчастный приёмник работал практически круглосуточно, трещал, бубнил, щебетал на все лады, надрывался, как мог. А Хичоль делал вид, что ему крайне интересно, что там такого в мире происходит, где случилась очередная война, где наводнение, где землетрясение, а где выборы прошли. Потому что вокруг него постоянно суетились. Постоянно. И ладно, если это были периодически влетающие в его палату с совершенно ошалевшими глазами мемберы - их посещения ещё можно было пережить, после них становилось даже чуточку лучше. Но когда случались газетчики или репортёры... или очередные осмотры...
Нельзя было показывать собственную боль. Ким Хичоль прикусывал изнутри щёки, кусал губы, почти до крови прокусывал язык, но улыбался. И кивал, кивал, кивал... Да, отличное настроение. Да, он хорошо себя чувствует. Да, ему почти уже совсем не больно. Да, он скоро уже сможет ходить и вообще очень быстро идёт на поправку. Да, да, да, да...
И от мелькания ярких картинок на экране совсем не болит голова. Совсем. Ни капли.
На всём этом огромном свете был только один-единственный человек, который знал, насколько на самом деле всё плохо и что по этому поводу думает сам Хичоль. Надо сказать, мысли были весьма содержательны, но цензура бы их не одобрила от слова "совсем". Этот самый один-единственный постоянно приносил с собой яблоки и подолгу просиживал у кровати больного, методично их чистя.
Меньше всего на свете Ким Хичолю хотелось яблок, но Хангён обладал каким-то необъяснимым даром убеждения. Яблоки - это витамины, а витамины надо есть. От такой непробиваемой логики было не увернуться, она прицельно била в лоб своим железным копытом и не оставляла выбора. Особенно вкупе с очень серьёзным выражением лица очень старающегося говорить правильно Гэна.
Странный народ, китайцы.
Странный и страшный. Хичоль сам до сих пор не понимал, почему так получилось, но факт оставался фактом - именно в присутствии Гэна он не смог сдержать слёз. И, как приложение, не сумел предотвратить прорыв словесной плотины - всё это время старавшийся как можно реже открывать рот Ким Хичоль вываливал на голову китайского друга тонны информации о себе, любимом и неповторимом, и о том, как ему больно.
Хангён потом сказал, что монолог Хичоля продолжался что-то около пятнадцати минут, и слово "боль", "больно" и прочие однокоренные присутствовало в нём в количестве... Достаточном, чтобы смысл торопливой, приправленной рыданиями и всхлипами речи дошёл даже до слегка шокированного таким количеством иностранной речи уха китайца.
После такого не расчувствоваться не смогла бы даже глухая кирпичная стена, и уходил Хангён в состоянии, крайне похожем на ступор. А ему ещё делами надо было заниматься, вот уж точно не позавидуешь...
Хорошо, что Хичоль догадался взять с него обет молчания - никому ни слова, чтобы не дай Боже!.. Ким Хичоль вообще не плачет, и у него всё просто прекрасно. А то, что мимо металлодетекторов теперь не походишь - так это сначала встать надо.
Кстати, встать-то он встал. Примерно недели через полторы после того, как случилась локальная катастрофа, приковавшая его к постели. Встал, очень сосредоточенно допрыгал до прикроватного столика, чувствуя себя то ли истинным марафонцем, то ли супергероем, и так же сосредоточенно скинул с него уже пару дней крайне его раздражающую вазу с крайне дурно пахнущими цветами. Медсестра с глазами протухшей воблы открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба, а врачи даже перестали кивать головами, когда узнали о его выходке - ведь категорически запрещено было вставать с постели, просто категорически! В ответ на все их вопли и увещевания Ким Хичоль кивал-кивал-кивал, а видевший это Гэн покатывался со смеху и едва слышно похрюкивал.

Когда Хангёну удалось наконец привести в больницу небезызвестного Пака Чонсу, Ким Хичоль мог уже обпрыгать на одной ноге всю палату по периметру, а потом по диагонали из угла в угол. После таких экзерсисов его голова просто разрывалась на части, но чувство морального удовлетворения было намного важнее и приятнее. Жаль только, что врачи перестали устраивать балаган - за этим было весело наблюдать.
А потом Ким Хичоль познал ещё одно совершенно непередаваемое выражение на лице Лидера группы Super Junior - когда тот застал своего совершенно больного донсэна скачущим по палате и жонглирующим яблоками.
Ими в палате провоняло абсолютно всё, и каждый, кто отсюда уходил, уносил с собой частичку яблочного духа. Можно было смело провозглашать себя яблоневой плодожоркой, но что-то не очень хотелось такой сомнительной чести. Хичоль и без того уже успел о себе заявить на всю Корею.
"Смертельно больной и очень несчастный" над Лидером ржал долго и со вкусом, даже упал - благо, на кровать, и ничем не стукнулся. Нет, понять Итука было можно - он явно ожидал увидеть нечто, разительно отличающееся от того, что оказалось на самом деле. Но всё же... Настроение стремительно взлетело вверх, и совсем уж зашкалило, когда выяснилось, что Итук с собой принёс мандарины. Целый пакет. Где он в это время года умудрился достать такие сладкие и вкусные мандарины, Ким Хичоль не знал и знать не желал, но на гостинцы набросился с радостью ребёнка, обнаружившего рождественским утром подарки под ёлкой. И кажется раз восемь признался Лидеру в любви, совсем забыв про обиду на то, что тот его так долго не навещал.
А Чонсу совсем растерялся и даже забыл всё то, что хотел сказать пострадавшему товарищу. Уходил он с твёрдым намерением записать предстоящую речь, чтобы точно ничего не упустить.
И вот примерно с этого момента началась новая страница в истории отношений Пака Чонсу и Ким Хичоля.
С мандаринов.
И одного китайца.