читать дальше 1Вторая неделя подошла к концу, на носу - третья, и самое время раскрыть инкогнито.
Проще говоря - мои исполнения )

〖002MBLAQ04〗 Сынхо/Джио/Мир; "Я не ревную"; можно АU, NА!

Свой среди своих.

читать дальше 2Когда Сынхо приводит его домой, дрожщащего, испуганного и замёрзшего, с распахнутыми широко-широко глазами и инеем на кончиках ресниц, ничто не мешает Пёнхи дружелюбно улыбнуться и поприветствовать новенького. Сынхо находит для него какую-то одежду - наверняка старая Чхондунова, - и Пёнхи насильно отгоняет прочь от себя мысли, что Грому она уже всё равно не пригодится. Они сидят на небольшой кухне, где на плите в кастрюле варится рис и вкусно пахнет готовящимся мясом, и Пёнхи даже наливает новенькому большую кружку горячего какао, чтобы тот согрелся.
- Его зовут Чхорён, - говорит Сынхо.
И теперь он вместо Санхёна, - понимает Пёнхи.
Чхорён очень тихий и очень голодный, а одежда Грома для него великовата, и в толстовке он практически тонет, натягивает длинные рукава до самых кончиков пальцев и очень хочет накинуть на голову капюшон. Но вместо этого Сынхо приносит ему полотенце и начинает осторожно вытирать мокрые волосы. Там за окном зима, ночь и холодно, а ещё снегопад с самого утра. Снега за этот день выпало больше, чем за весь предыдущий месяц - декабрь, между прочим, самый богатый на осадки.
Пёнхи думает, что прокормить ещё один рот будет тяжело, и что им нужен ещё один матрас, зубная щётка и одеяло. Но потом он вспоминает, что Чхансона сегодня домой скорее всего они не дождутся, и его порцию можно скормить Чхорёну, и уложить Чхорёна на его место, а потом они как-нибудь разберутся.
Пёнхи не спрашивает, где Сынхо нашёл этого мальчика, а Сынхо не планирует рассказывать - тут и так всё понятно, сколько уже они видели детей, с покорёженными и переломанными судьбами. Пёнхи немного побаивается реакции Чхансона, когда тот узнает, что у них пополнение.
Чхансон целыми днями, неделями, месяцами пропадает на улицах, убивая себя в поисках потерявшегося Санхёна. Батарейка на его мобильном почти всегда разряжена, и они могут только гадать, жив ли он ещё или тоже уже сгинул. Год, два месяца и тринадцать дней - ни Пёнхи, ни Сынхо уже не ждут, что Санхён найдётся, но Чхансон упрямый, и замены может не принять.
Но Чхансон появляется на следующее же утро, и как будто даже не замечает, что на краешке его матраса спит кто-то другой - падает рядом и моментально вырубается. Когда он просыпается, ничего не меняется - четыре ложки, четыре комплекта палочек, четыре зубные щётки в ванной. Чхансон только кивает и внимательно слушает, когда Чхорён неуверенно прдеставляется. Снова кивает.
- Мир, - говорит он.
Потому что маленький дракон, - объясняет он немного позже, а ночью снова уходит, захватив шарф.
Чхорёну снятся кошмары, и Сынхо крепко держит его за руку, просиживая рядом с ним ночи напролёт.
Чхорён кашляет и у него слезятся глаза от простуды, и Сынхо идёт в аптеку, чтобы купить лекарства.
Чхорён не умеет управлять своей способностью, и Сынхо занимается с ним до посинения, а у самого уже круги под глазами чернее чёрного.
Пёнхи думает, что так должно, и только вздыхает, когда у них в комнате лопаются все стёкла, и осколки льются жестоким дождём - на тротуар под окнами, на пол комнаты, на головы Чхорёна и Сынхо.
Они сидят на кухне, все в пластыре и йоде, и Сынхо собирает его слёзы губами, гладит по торчащим по все стороны волосам и нашёптывает какие-то успокаивающие нежности, а потом они целуются, и это слишком хорошо и правильно, чтобы Пёнхи мог себе позволить просто стоять в дверях и смотреть дальше. Он собирает стекло с линолеума так долго, как это возможно, пока не приходит Сынхо и не спрашивает, почему он не взял веник. Пёнхи пожимает плечами и очень обидно и неприятно режется об острый край. Сынхо не замечает.
Пёнхи думает, что рано или поздно это должно было случиться, и что Чхансон ему говорил ещё тогда, когда Санхён был с ними - ты его не удержишь, ты не для него создан, а он не для тебя. Чхансон был отменным ясновидцем, а Пёнхи ему тогда не поверил. Зато поверил сейчас, и даже больно не было ни капли, только немножко горько.
А ещё он пересолил суп.
Сынхо пытается с ним поговорить, берёт за руки, подбирает слова.
- Я всё понимаю, - говорит Пёнхи.
- Я не ревную, - успокаивает он.
Ну если только самую малость.
Наверное, он смог бы даже пожелать Сынхо всего наилучшего с его персональным маленьким счастьем, но звонит Чхансон, и нужно идти, потому что один он не справится. Пёнхи говорит, что он пойдёт сам, что Сынхо выглядит слишком больным и усталым, чтобы биться, что у него руки и лицо изрезаны и вообще на улице холодно.
Что думает Сынхо - непонятно, но руки Пёнхи он всё же отпускает и возвращается на кухню.
Пёнхи думает, что им бы теперь решить, как жить дальше, и что надо бы привести Чхансона домой и накормить горячим ужином.
А потом, может быть, помочь ему с поисками.


〖002MBLAQ05〗 Санхён/Джун; "Я открою для тебя целый мир"; желательно AU, NА!, минимальный рейтинг

В руках стекла осколки

читать дальше 3С самого утра в трущобах суетно и неспокойно - в смысле, ещё более суетно и ещё более неспокойно, чем обычно. Слухи носятся по всем дворам и подворотням, серая масса ползёт и переваливается, как перекати-поле, как крысиное море, но наложить грязную лапу на виновника волнений пока не осмеливается. А он ходит, осматривается, вынюхивает - почти как ищейка, непонятный, опасный и очень внимательный, просто так к нему не подступишься. Страшно. Заглянуть бы к нему в карманы в поисках чего-нибудь ценного или какого-нибудь оружия, понять, кто такой - а там уже дело известное. Сколько таких сгинуло в грязи и мраке.
Всеобщая круговерть Санхёну мешает спать, и он зажимает руками уши и ворочается с боку на бок, но шум нарастает и нарастает, волнами накатывает и разбивается о закрытую ветхую дверь его каморки. Он просыпается окончательно, когда непривычно яркое для этого серого мира солнце заглядывает к нему. Так ярко не было с тех самых пор, как он потерял самого себя, и добрые друзья из уличной братии взяли на себя смелость собрать Санхёна заново. Он поначалу не понимает, действительно ли проснулся или всё ещё давит подушку, а точнее то, что ему подушку заменяет - настолько неожиданным оказывается нежданный визит, и настолько поразительным - визитёр. Таких красивых людей Санхён не видел так же долго, как и яркого солнечного света.
Санхён совсем не верит в случайности - ему подавай предначертанное и предопределённое, и появление этого сияющего и возвышенного там, где ему, в общем-то, не место, он воспринимает как должное. Ему даже не удивительно ни капли, что такая ерунда случилось именно с ним, только немного лениво и как-то слегка обидно, что сон досмотреть не дали.
А у него во сне, между прочим, были крылья. Красивые такие. Белые.
Санхён белый цвет, на самом деле, не очень любит - потому что белое очень легко превратить в серое, а серого у него в жизни хоть отбавляй. Куда ни плюнь, везде серое, агрессивное и противное.
У него нет причин не верить ни широкой улыбке, ни честным глазам, ни протянутой руке.
Этот искренний и правильный говорит, что откроет ему целый мир, а зовут его Чхансон. И ладонь у него тёплая.
У самого Санхёна руки всегда холодные, как будто их в ледяной воде держали долго-долго.
Трущобы - не то место, куда можно просто прийти, как на экскурсию, и уйти - и уж тем более не такое место, куда можно прийти и забрать одного. Но Чхансону всё даётся настолько легко, что Санхён думает - наверное, он волшебник. Или художник, потому что серость от него шарахается как от огня.
Чхансон греет его ладони и улыбается, Чхансон ему говорит, что скучал сильно-сильно и искал, изо всех сил искал и верил, что найдёт, что не сдавался дольше всех, что не так его учили. А учили его - что нет ничего невозможного, и его в самом деле нет, сказки всё это. Санхён совсем не понимает всей этой болтовни, но ему ни капельки не тяжело и почему-то спокойно, совсем как дома. Он не знает, конечно, что такое "дом" - то есть, знал раньше, наверное, но ощущение именно такое.
А потом они стоят на крыше и смотрят на город, Чхансон говорит - ты помнишь? Чхансон говорит - все скучали. Чхансон говорит - надо немного постараться, но ты не бойся, я буду рядом.
Чхансон, конечно, знает, что нихрена Санхён не помнит, и Чхансону конечно тоже страшно, что ничего не получится, но если не он - то кто, и если не сейчас - то когда? Он поёт тихо-тихо, склонившись к уху Санхёна, поёт на непонятном языке непонятные, но приятные вещи голосом таким, что мурашки бегут по спине, а к горлу подкатывает слёзы. Голос у Чхансона начинает дрожать, и руки трясутся тоже, когда медленно идут к краю крыши.
У Санхёна в голове война и самая настоящая бойня, от этих песнопений он весь покрывается тонкими трещинками и начинает разваливаться на кусочки, а может быть, это просто маска разбивается и падает, падает...
Нет, на самом деле, это он сам падает, падает с крыши, только тёплые и сильные руки держат его крепко, и всё как будто в порядке. Санхён вспоминает, и в его глазах мелькает тень узнавания и понимания, а до земли всего девять этажей.
Чхансон раскрывает крылья спустя мгновение после того, как то же самое делает Санхён, а ещё он смеётся и у него слёзы на кончиках ресниц, только это не стыдно ни капли.
У Санхёна крылья совсем не как во сне, они серые и пока не очень сильные. Но Чхансон говорит - теперь можно вернуться, и ради этих слов определённо стоило жить во мраке столько времени.

〖002MBLAQ15〗 Ли Джун/ABM; коньяк и молоко; А!, возможно AU, низкорейтинговый

Благими намерениями.

читать дальше 4Ну кухне Чхорёна места было мало даже для двоих, но зато в шкафчике рядом с мойкой у него всегда хранилось достаточно выпивки, чтобы залить любую беду. У него были хорошие сигареты и не было запрета их курить, а ещё плечи Чхорёна были достаточно крепки для того, чтобы свалить на них груз своих проблем или хотя бы отвратительно тяжёлых эмоций.
Чхансон прописался на кухне Чхорёна, и его ещё ни разу не прогоняли и ни разу не сказали ни одного грубого слова. Чхорён вообще мало говорил и больше слушал, когда Чхансону было, что сказать. Когда сказать было нечего, они просто сидели за столом друг напротив друга и Чхансон методично надирался коктейлями, которые Чхорён специально для него смешивал.
У Чхорёна была лёгкая рука и глаз-алмаз, а ещё душа нараспашку и очень добрая улыбка - Чхансон ни разу не видел его за работой, но если за барной стойкой он смотрелся хоть вполовину так же естественно и красиво, как на собственной кухне, то было вполне закономерно, что у него за пару лет профессиональной деятельности уже организовалась собственная постоянная клиентура.
Чего бы, спрашивается, не влюбиться в него?
Но сердце решило по-другому, а теперь разлетелось в мелкое стеклянное крошево - бери веник и попытайся хотя бы смести в одну кучу. Чхорён ставил задачу масштабнее - собрать воедино и склеить, только вместо клея у него были коньяк и молоко.
Двадцать миллилитров коньяка, сорок - молока, две ложки сгущёнки и одно яйцо. Смешать, сцедить в бокал и присыпать сверху шоколадной стружкой. Руки Чхорёна так и летали, а у Чхансона уже даже появился свой собственный бокал, подписанный торопливым и размашистым чхорёновым почерком.
Чхорён говорил, что с самого начала они с Санхёном были отвратительной парой, что странно смотрелись вместе и вообще не должны были так долго продержаться, что расставание было для них самым закономерным исходом. Чхансон верил и пил. Пил и верил, а потом в три часа ночи набирал заученный до последней циферки номер телефона и слушал короткие гудки, лежа на заднем сидении везущего его домой такси.
Он никогда не оставался на ночь, и за это Чхорён был благодарен.
Закрывая за другом дверь, он тянулся за мобильником и искал в телефонной книжке нужный номер, нажимал "вызов" и полночи разговаривал, каждый раз начиная одинаково - так не может продолжаться, мы должны прекратить, я больше не могу терпеть, я всё ему расскажу.
Санхён каждый раз его переубеждал.
И каждый раз Чхорён выставлял на свой кухонный стол наполненный свежим "Молочным флипом" бокал.

@темы: MBLAQ, охреневшая ворона, DBSK, k-mini