Автор:  Вёрджил Ференце
Название: Bright Lights, Big City
Фэндом: BTS
Персонажи: Джин/Чонгук (основа), Джин/Тэхён (Ви), Джин/Чимин - проходные. Остальные упоминаниями
Рейтинг: R
Жанр: повседневность, ангст, романтика
Размер: пролог + 10 глав, 27 652 слова
Статус: закончен
Предупреждение: ООС, наркотики, ненормативная лексика
Дисклаймер: выгоды не извлекаю, бла-бла-бла
Размещение: спросите - вам ответят. Не факт, что положительно
Саммари: У большого города свои правила. Каждый играет с ним по-разному, кому-то везёт больше, кому-то меньше. Широко открытыми глазами смотри на всё, что происходит вокруг, даже если от яркого света городских огней будет больно. Наблюдай, запоминай, учись

Оглавление:
Пролог
Глава 1. Right under the sky
Глава 2. Only once
Глава 3. Jaywalker
Глава 4. To be needed

Глава 5. Turn of the wheel

Чонгук сидит на краю собственной постели и сжимает виски обеими ладонями. Он мучается уже несколько часов, но никак не может уснуть – и вот, устав ворочаться с боку на бок, откидывает простынь и спускает ноги на пол. Его глаза привыкли к неплотной темноте почти летней ночи, и все предметы в комнате Чонгук видит лишь чуть менее отчётливо, чем днём. За вычетом несущественных деталей, отличимых лишь при ярком солнечном свете.
Он вспоминает летние ночи дома, где не было кондиционера. Где просыпался весь в поту, сбивал простыни и пледы в беспорядочные комки или вовсе спинывал их на пол, где, чтобы хоть немного избавиться от духоты, частенько приходилось стоять у окна и глотать ничуть не освежающий воздух с улицы. Жадно глотать, крупными глотками.
читать дальшеПусть дома уютная поддержка мамы и непоколебимая надёжность отца, раздражающая, но всё же близость братьев, готовых встать на защиту, если потребуется – Чонгук не скучает. Ему хорошо здесь, даже несмотря на то, многое остаётся вне пределов его понимания. Кого действительно не хватает – так это Хосок-хёна, его Хоупа, его надежды. Он вспоминает наставления хёна перед отъездом, вспоминает, что может звонить, когда захочет, в любое время суток.
Сейчас Чонгук очень хочет позвонить ему, но снова это заколдованное время – четвёртый час ночи, и он точно не решится потревожить сон хёна. Ему завтра в школу рано вставать, добираться далековато. Наверняка тренировка ещё вечером.
Как и у него самого, один в один – за исключением разницы в несколько сотен километров.
«Эй, Хоуп. Я совсем не знаю, что мне делать, Хоуп».
Зияющий провал дверного проёма то и дело притягивает взгляд, но с этого места в гостиную толком не выглянуть. Тёмное пустое пространство Чонгука немного пугает, но встать и закрыть дверь страшно тоже. Как и потянуться и включить свет. Страшно пошевелиться, и вот он сидит без движения.
Думает. Недавний разговор с Чимином никак не идёт у него из головы.
Звуки из комнаты хёна – как саундтрек к фильму ужасов. Чонгука пробирает лютый холод и желание зажать уши ладонями, но он не шевелится. Сокджину снова снятся кошмары, и Чонгук не может себе даже представить, что же нужно видеть, чтобы так кричать.
Он кое-что читал по этому поводу. Облазил весь интернет, кучу форумов и онлайн-энциклопедий изучил, по пути отбраковывая тонны засоряющей мозг информации. И теперь знает, что выдёргивать человека из таких глубоких кошмаров – лучше не нужно, так и сердце может остановиться. Но лучше хотя бы просто быть рядом.
Чонгук обычно не боится темноты, но в такие моменты, как этот, страх сковывает его толстенными ледяными цепями.
«Хоуп, если бы ты был здесь. Заканчивай свою чёртову школу и приезжай». В конце концов, кто ещё способен просто взять его за шиворот, встряхнуть и парой ласковых вернуть на путь истинный?
Чонгук быстро тянется за беспорядочно брошенной на стоящий рядом стул футболкой, как будто боится не успеть. Старается сделать всё поскорее, пока темнота его не заметила. Если бы хён жил пониже, в его квартиру проникал бы свет уличных фонарей, но нет. Двадцать первый этаж, выше только небо и бежать некуда – только, на ходу натягивая футболку, чтобы занять себя элементарными действиями, стремительно пересекать гостиную и спешно закрывать за собой дверь комнаты хёна.
Можно немного перевести дыхание, но расслабляться ещё слишком рано. Потому что звуки становятся громче. Ужасные звуки.
«Тебя убивают? Мучают? Интересно, что ты видишь». Да, Чонгуку действительно интересно, что там такое. Чем сознание Сокджин-хёна пугает его ночами, какие страшные видения подкидывает, чтобы человек так страдал. Чтобы после очередной вереницы кошмаров безуспешно замазывать тёмные тени под глазами BB-кремом.
Хён мечется по кровати, и бельё сбилось уже просто безвозвратно. Чонгук наклоняется и ловит его руки, забираясь на постель с ногами. Крепко сжимает, давая понять, что рядом, и устраивается поудобнее.
- Тш-ш, всё хорошо, - приговаривает он, надеясь, что хён его слышит хоть как-нибудь. Сокджин только мучительно стонет и приваливается мокрым от пота лбом к его бедру. Чонгук тут же принимается гладить его по волосам – проснуться он не проснётся, но будет чувствовать, что кто-то есть здесь, кто-то его ждёт. Кто-то, к кому нужно вернуться.
Сокджин постепенно успокаивается, выравнивается его отрывистое дыхание. Очень хочется спать, очень не хочется уходить, хочется ощущать чужое присутствие, чтобы не бояться. И не думать, но его слишком цепкая память раз за разом воспроизводит некоторые фрагменты того злополучного разговора.
С которого что-то неуловимо изменилось лично для Чонгука. С которого простой, ничего не значащий поцелуй в макушку стал вдруг означать слишком много вещей одновременно. Возможно, всё это – лишь влияние окружения. Поэтому-то ему и необходимо поговорить с кем-то своим, родным, вдохнуть знакомый запах. Хоть садись на поезд и езжай домой. На пару дней, на пару часов. Никогда ещё Чонгук не был так близок к банальной панике.
Укладываясь рядом с хёном и обнимая его обеими руками за шею, он утыкается носом в горячее плечо и закрывает глаза.
***
- Любому придурку понятно, что с тобой что-то происходит.
Сокджин не любит, когда ему лечат душу, но если уж даже Намджун вдруг решает вмешаться – значит, дело совсем плохо. Он сам инициировал эту попытку серьёзного разговора, мельком упомянув несколько дней назад, что боится, а теперь позвонив Намджуну и выдернув его в законный выходной, но в сущности это ничего не меняет.
«Мне страшно». Достаточно, чтобы запустить в голове Намджуна сложный процесс припоминания.
- С чего ты взял, что я хочу это обсуждать?
Июнь уже медленно переполз собственную середину и готовится плавно превратиться в июль. Сокджин нервничает, Сокджин немного болеет. Нет, в физическом плане с ним всё в порядке, но что-то не так в голове. Как будто проклял кто – бессонными ночами, излишним беспокойством на пустом месте. Он всё ещё встречает Чонгука с работы, всё ещё гуляет с ним по вечерам, но кроме этих недолгих путешествий, нет больше ничего. Даже в клубе Сокджин не появляется, в очередной раз оставив Намджуна без поддержки и помощи.
Как обычно. Никому от этого не лучше, не хуже.
- Даже если не хочешь, рано или поздно всё равно придётся, - Намджун выглядывает из-под затемнённых стёкол солнечных очков, неодобрительно качая головой на зажатую между пальцев Сокджина сигарету. Хорошо хоть, тот курит в окно, а то от табачного дыма в замкнутом пространстве автомобиля его быстро начало бы укачивать. Расстаться с обедом в очень дорогом салоне очень дорогого «Ягуара» было бы крайне нежелательно. Впрочем, в любом другом салоне любой другой машины – тоже.
- Сокджин. Как тебе помочь?
Джин затягивается последний раз и выбрасывает окурок в окно. Намджун знает его достаточно давно, чтобы помнить, как это было в прошлый раз.
- Не доводи до таблеток, пожалуйста.
Его низкий голос всегда так забавно гудит, когда он волнуется – вибрирует где-то между горлом и грудиной. При выключенном радио Сокджин способен даже различить эту самую вибрацию, от которой у него волосы на затылке дыбом встают. И мурашки бегут, заставляя плечи непроизвольно передёргиваться в попытке избавиться от противного ощущения насекомых на коже.
- Я не буду жрать лекарства! – рявкает он, крепко сжимая руль. Костяшки пальцев белеют, но он ещё не чувствуют выламывающую суставы боль. Ничего. Разожмёт руки – почувствует.
К сожалению, Намджун знает про Джина очень много – чуть больше, чем хочется, чуть меньше, чем хватило бы для адекватной помощи.
- Прости, - тот моментально остывает и идёт на попятный. – Намджун-а… Ты передёргиваешь. Просто держи меня за руку, чтобы не было так волнительно, вот и всё.
Намджун соглашается. Он тот ещё паникёр, это всем известно. Но цепочку воспоминаний остановить уже не получается, как и уберечь себя от мыслей и ненужных параллелей. Или, наоборот, слишком уместных.
С ума сойти можно, прошло почти четыре года. С тех пор, как Намджун познакомил их с Чимином, с тех пор, как это случилось в первый раз. С тех пор, как от страха потерять и оказаться ненужным Сокджину стало сносить крышу настолько, что он просто выжег в себе всё дотла. До белого пепла, безжизненной пустыни.
Ведь лучше не чувствовать ничего такого, что могло бы причинить боль, вдруг прекратившись – оставить после себя зияющую, всё поглощающую дыру. Лучше разрушить сразу и просто развлекаться, превратив того, кто мог стать дороже и ближе всех, в простое средство от одиночества, в бесконечную упаковку сладких пилюль.
О этот вечное кредо: никаких обязательств, никаких последствий. Вива!
Откровенно говоря, Намджун совершенно не понимает, как они оба сумели. Как Сокджин убедил себя настолько, что сам искренне поверил, как Чимин в себе убил всё живое и – простил? Понял? Как получилось, что после года порознь они снова сошлись, только превратились в две не очень качественных копии самих себя, довели отношения до абсурда и вывернули всё наизнанку, посмеявшись над любыми привязанностями. Что было с Чимином, Намджун не знает – тот быстро собрал чемоданы и укатил стажироваться в Америку, надолго пропав из виду, - но зато имел возможность наблюдать за Джином, всеми известными способами поддерживающим в себе этот пустынный ужас. Таблетки, алкоголь, удушающе много секса. Потом наркотики (в этот же период и случился Тэхён), но от этого его оттаскивали за шиворот. Вмешался даже отец, хотя не сказать, что от большой любви к сыну или из-за особого интереса к его личной жизни. Да и жизни вообще.
Потом – Сеть. Ради того, чтобы снова попасться.
Намджун трёт переносицу, приподняв ненадолго очки, водружает их на место. Чтобы догадаться, кто стал причиной этого нового витка страха, выдающимися умственными способностями обладать не обязательно. И соваться во всё это очень не хочется, потому что кто его знает, как у них там всё устроено – так вот влезешь неаккуратно, и поломаешь что-нибудь очень хрупкое.

Сокджин паркует машину возле танцевальной студии, названия которой Намджун не помнит и даже им не интересуется. Ему достаточно знать, что здесь – место встречи, и что ему предстоит провести определённое количество времени в танцевальном зале, наблюдая за тем, чего он никогда не понимал и не ценил. Здесь сегодня большой отчётный концерт, и Чонгук позвал хёна посмотреть – родственники, конечно, не поедут, а приятелей из школы звать не особенно хочется. Они и так частенько видят, как Чонгук танцует на переменах и отрабатывает с трудом дающиеся связки.
Сокджин, по-хорошему, должен был прийти один и справиться со всем этим самостоятельно. Но он потащил с собой Намджуна, вцепился в него, как пиявка. Правильно, за кого ещё держаться, если вдруг снова накроет? Жизнь превращается в бесконечное минное поле, где ловушки для себя он расставил сам.
Несколько общих номеров отделения хип-хопа, выступления других отделений, и самая интересная часть – сольные выступления тех, кто рискнул поставить для себя планку повыше и самостоятельно составить хореографию на выбранный трек. Чонгук, конечно, среди них.
В общих номерах он совсем не выделяется. Старается, но такой же, как все – кепка надвинута на глаза, одежда одинаковая. Они сильная группа, хорошо двигаются, музыкально. Сокджин покачивает головой в такт, Намджун наслаждается хорошим треком. Хип-хоп – вот это он понимает, а танцы – нет, не к нему. Но почему-то всё равно снимает на телефон. Он не помнит, чтобы Джин или Чонгук его об этом просили, просто в какой-то момент кажется, что видео – хорошая идея. Но он бы не доверил Сокджину снимать сегодня, потому что его руки, кажется, мелко-мелко трясутся.
На джаз-фанк смотреть неинтересно, какая-то группа выступает с кавером. Песня популярная, постоянно крутят по радио, Намджун чешет бровь, а Джин тихонько напевает себе под нос. Не то, чтобы он увлекался. Просто телевизор дома постоянно включен на музыкальных каналах.
И вот Чонгук, наконец, выходит на сольное выступление.
По сравнению со всеми остальными костюмами – даже довольно простыми на общих выступлениях, - одежда Чонгука выглядит слишком обыкновенной. Чёрная, без изысков, футболка с V-образным вырезом, такие же чёрные тренировочные штаны. Чёлка мокрая и липнет ко лбу, он взъерошивает волосы быстрым жестом и улыбается зрителям – народу не очень много, но выступать перед аудиторией всё равно волнительно.
Намджун слегка теряет челюсть, узнавая трек. Он ему слишком знаком.
- Откуда? – шёпотом спрашивает он у Сокджина, но тот только шикает. Его взгляд приклеился к человеку, единственному сейчас стоящему спиной к зеркалу.
Обычно невозмутимый, довольно тихий и спокойный Чонгук преображается до неузнаваемости. От него бьёт такой бешеной энергетикой, почти яростью, страстным желанием доказать что-то очень важное – и огонь горит в глазах, когда тонкое тело двигается так, словно оно на шарнирах. Когда, повинуясь биту, оно ломается под тем или иным углом, выкладывая свою особую мозаику танца.
Намджун уверен, что Чонгука с Шугой так до сих пор и не познакомили. Но сейчас, прямо сейчас, он самого себя бросает на пол к чужим ногам, всего, такого, какой есть, под Swagger. Под голос Шуги, долбящий из колонок.
Когда танец заканчивается, Намджун останавливает запись и пихает Сокджина локтем в бок.
- Наверное, нашёл у меня на компе, - бросает тот, даже не глядя в сторону друга. Невозможно определить, куда он вообще смотрит, потому что Чонгук, получив свою порцию бурных аплодисментов и раскланявшись, убежал переодеваться. – Это первый раз, когда я своими глазами вижу, как он танцует. В смысле, по-настоящему. Серьёзно.
Пальцы, сжимающие запястье Намджуна – безжалостное железо.
«Да фиг с ним, - думает тот, разглядывая ярко алеющие на шее, щёках и скулах Джина пятна, часто выскакивающие от чрезмерного волнения. – Лишь бы не сломал».
***
Голова Чонгука лежит на коленях Сокджина так уютно, будто ей там самое место. Он улыбается, он сегодня – герой дня, старался, и хён готов выполнить любой его каприз, но пока ничего другого и не нужно – горячая, ароматная пицца, искрящиеся пузырьки газировки и пальцы Сокджина, ненавязчиво перебирающие его волосы.
Так уютно и хорошо, что даже усталость долгого дня забывается, напоминая о себе только чрезмерной неподъёмностью и неповоротливостью тела. Выходя сегодня танцевать, он волновался так, как никогда за свою жизнь – но восторг, с которым смотрел на него хён, всё окупил. И довольное гудение улыбчивого Намджуна, и похвала преподавателя. Но это, конечно, уже на втором месте.
Намджун, кстати, ушёл совсем недавно и оставил их наедине. Это славно, один на один всё равно приятнее, пусть Чонгук и обрадовался, что хён снова выбрался в люди и даже попросил друга составить ему компанию.
- Тебе стало лучше? – спрашивает он сонно, не осилив до конца третий кусок пиццы и складывая его обратно в коробку. Практически на ощупь, потому что приподниматься и смотреть откровенно лень.
Джин улыбается. Он немного пьян, совсем чуть-чуть кружится голова. В таком состоянии мысли его раздуваются, как муха, которую превращают в слона, и самому себе верить становится просто опасно. Никогда не знаешь, какая часть тебя решить тебе же самому и соврать.
Волосы Чонгука всё ещё влажные после душа, хотя это было уже довольно давно. Рядом с ним Джину и хорошо, и в то же время неспокойно, только Чонгук здесь не виноват. Виноват сам Сокджин и его мучительная необходимость обнять всем собой, спрятать от мира, никому не показывать и не отпускать от себя ни на шаг, греясь его нежным теплом.
От чего его едва не выворачивает наизнанку – так это от того, что улыбка Чонгука угаснет, если он даст себе волю. Чёртов Намджун и его беспокойство, его разговоры задушевные – как будто рыболовным крючком подцепили и вытянули на поверхность то, что лежало на дне и даже успело покрыться толстым слоем речного песка и ила.
Как плохо знать, в какую бездну можешь провалиться, и своим страхом только помогать ей тебя отыскать. Он помнит, как легко было сломать Чимина с собой вместе, а лучше бы совсем об этом забыть – тогда и никаких перспектив, и никаких мыслей ненужных, терзающих. Удавалось же не знать забот и хлопот так долго, изредка только мучаясь кошмарами ни о чём.
Джин убеждает себя в том, что ему всё только кажется. Он действительно неплохо умеет с самим собой договариваться, выучился этому мастерству, нужно только на чём-то оттачивать, чтобы не притупилось. Вот как раз, упражнение. Чонгук теперь часто ночует в его кровати – на противоположном конце сворачивается клубком, а под утро Сокджин просыпается, уткнувшись носом ему в спину, - и приходится повторять по сотне раз на день, что это просто беспокойство, просто по-дружески и в порядке вещей. Но надежда умеет пробиваться робкими ростками даже на пепелище, даже сквозь стены и надёжные замки.
Так легко схватить его – и не отпускать, особенно когда Чонгук сам лезет обниматься.
Сокджин удивляется, как вообще позволяет себе касаться его своими грязными руками.
Намджун забрал из дома все успокоительные и антидепрессанты. Сокджин впервые за долгое время хочет оказаться в клубе и обнять свою старую приятельницу, Зелёную Фею – да так крепко, чтобы тоже научиться летать. Вместо этого он обнимает клюющего носом Чонгука и запивает пиццу пивом.
- Эй, хватит киснуть. На тебя что ли пиво так действует? Если да, то отдай лучше мне.
- Мал ты ещё, - Сокджин посмеивается над ним и треплет чёлку с особым усердием. Чонгук только отфыркивается:
- Тогда я буду тыкать тебя в бок, пока тебе не станет весело.
- Что значит ты будешь ты…
Чонгук ничего больше не собирается объяснять недоверчивому хёну, резво меняет дислокацию и действительно принимается тыкать его в бок – да чувствительно так, не жалея сил и пальцев. Сокджин чуть не подпрыгивает, пытается отбиться, и в итоге добрая треть бокала просто выплёскивается ему на штаны.
Чонгук доволен, смеётся, предлагает плеснуть ещё колы туда же, получает по лбу, но всё равно не успокаивается. У него глаза всё ещё слипаются, он уже едва может держать их открытыми, но в то же время открывается второе дыхание – зная этого энерджайзера, ожидать можно чего угодно. Джин осознаёт, что ребёнка пора укладывать спать.
- Хён, я хочу в Everland на выходных, - заявляет тот, вооружаясь подушкой.
- Мы же там уже были, - хорошо, что Джин успел поставить злосчастный бокал на стол – иначе весь диван, а не только его штаны, познакомились бы с остатками пива. Он руки-то едва успевает вскинуть, чтобы подушкой по голове не прилетело.
- Думаешь, мне хватило одного раза? Фотографий хочу, веселья хочу, праздника жизни, – Чонгук снова фыркает и вдруг прекращает попытки атаковать. Просто сидит, обнимает своё оружие и смотрит чёрными глазами. – Мне не нравится, что ты постоянно сидишь дома. Да и Намджун сказал тебя вытащить куда-нибудь, чтобы ты встряхнулся. Я склонен с ним согласиться. А то убежал в себя весь такой загадочный… Остальным-то что прикажешь делать?
Выговора Сокджин точно не ожидал. От удивления его спасает вовремя зазвонивший мобильный, за который он хватается, как за спасательный круг.

Чонгук внимательно наблюдает за ним во время этого разговора – как всё выше и выше поднимаются в удивлении брови хёна, как в замешательстве он кусает губу. Зачем он постоянно так делает, это кошмарно. У Чонгука и самого начинают чесаться зубы.
Бедная его губа. Тэхён тоже вечно первым делом в неё впивается. И Чимин говорил, что…
Подушка летит на пол, Сокджин отвлекается от разговора и смотрит удивлённо уже на него, безмолвно спрашивает – что такое? Чонгук только головой мотает. Чувствует, как жар по шее подбирается к затылку.
Он, наверное, просто надышался запахом пива, перенервничал за день и слишком переполошился после короткого разговора с Намджуном. Тот ведь явно обеспокоен, да и не дурак он сам, чтобы не заметить, как хёну в последнее время нехорошо.
Впервые в жизни Чонгук не знает, с кем ему поговорить, потому что звонить Хосоку с такими разговорами просто страшно.
- Слушай, - голос Сокджина выдёргивает его из мыслей обратно на грешную землю. – Мы с тобой обязательно съездим в Everland в выходные. Но сначала нужно будет сделать одно важное дело. Тебе понравится, обещаю.