- И что будешь делать теперь, Верн?
Парень отчаянно мотает головой, забиваясь дальше в свой тёмный угол. От света свечи, от света луны, пробивающегося сквозь неплотно задёрнутые занавески. Он не хочет, не может говорить - из горла рвётся только жалобный скулёж. Это даже не вой.
Он в состоянии только крепко жмуриться и зажимать уши руками, чтобы не слышать призывного пения луны. Ему кажется, что непослушный зверь внутри выпустил когти и пытается разорвать его, выйти наружу. Занять его место.
Верн боится, что он не сможет вернуться обратно, будучи разорванным вот так однажды.
А мастер терпеливо ждёт ответа. И Серебрянная Странница в ночном небе за окном - тоже. Ждёт, терпеливо и понимающе, всепрощающе - когда же Верн, наконец, отпустит себя и споёт эту печальную песнь вместе с ней.
Мастер приседает на корточки и треплет парня по голове. Он и сам когда-то был таким, молодым, горячим и неопытным. Храбрился, как этот юнец недавно, дожидаясь своего первого полнолуния, но когда оно пришло - точно так же пытался убежать подальше от проклятого лунного света.
- Ничего не бойся. Я буду с тобой, слышишь меня? Тебе просто нужно слушать мой голос. Это ты можешь?
Верн отчаянно кивает, хватаясь за руку мастера. Ему страшно, боги, кто бы знал, как ему страшно.
Мастер ведёт его из дома. Прежде, чем переступить порог, Верн колеблется, оглядывается на угол за печкой, который пришлось покинуть. Может, у него получится отсидеться там всю ночь? Старый волк качает головой - ещё никому не удавалось продержаться до рассвета. Лучше принять это сейчас.
- Отпусти себя. Вырвись на волю.
Верн не хочет возвращаться на привязь, не хочет снова чувствовать въедливый металл на шее, запястьях и лодыжках. Запах свободы там, за порогом, сводит его с ума сильнее, чем вкрадчивый голос Серебряной Странницы.
Будет больно.
Верн крепко сжимает руку мастера и шагает в душную летнюю ночь.