четверг, 01 сентября 2011
Название: Obsession
Автор: Вёрджил Ференце (сиречь я)
Бета: Отсутствует напрочь (обратите внимание, сделайте выводы)
Фэндом: Super Junior (+ все-все-все)
Статус: в процессе
ШапкаПейринг: Йесон/Кюхён. Подразумеваются ХанЧоль, ОнТэ, ЮМин. Односторонние (?) ЙеТук, КюМи.
Рейтинг: PG-15 (в.т.ч. за ненормативную лексику. Мелькает там местами)
Размер: миди. Будет выкладываться кусками. Часть 4: 3492 слова.
Жанр: АУ, ООС да и ещё и кроссовер. В общем, из серии "кто эти люди и что это было?"
Дисклаймер: ни на что не претендую, выгоды не извлекаю, моя только история.
Размещение: как бы подразумеваэ, что спросить у автора стоит
От автора: Убедитесь, что вы прочитали все предупреждения! И давайте сделаем вид, что всё это возможно?
Предупреждения!
1) Сюда каким-то непостижимым, совершенно необъяснимым логически образом пролезли DBSK, MBLAQ и SHINee. И ещё куча народу. Благо, почти все, кроме заявленного пейринга, относительно второстепенны и преходящи. Ничему не удивляйтесь.
2) Автор запутался в собственных ОТП
3) Убедительная просьба тапки и прочие опасные для жизни и здоровья автора вещи держать при себе. Текст скорее всего получился глупым, бредовым и сопливым, автор отдаёт себе в этом отчёт.
4) Огромное спасибо HanazawaAyami, без которой я бы вообще не знаю, что делал. Спасибо, что терпишь меня!
5) В тексте так или иначе упоминаются следующие композиции:
Super Junior’s Yesung - Are you ready? (cover)
Super Junior’s Kyuhyun – 7 years of love
Super Junior’s Kyuhyun – Puff the magic dragon
Super Junior K.R.Y. – Your Eyes (Kyuhyun & Yesung)
Super Junior K.R.Y. – Heartquacke
Super Junior K.R.Y. – The night Chicago died
Cinema Bizarre – My Obsession (выдержки из текста предвидятся где-то в середине)
6) У меня нет намерений выставлять это на форуме. Да, я боюсь.
7) ВНИМАНИЕ! Содержатся элементы ЕРЕСИ.*
Часть 1 *
Часть 2 *
Часть 3 *
Часть 4.
- Тэминни, я в душ, - закинув полотенце на плечо, объявил Чонун, сползая со своего второго яруса. Тэмин неопределённо махнул рукой, показывая, что слышал, и продолжил хрустеть солёной соломкой над книгой в яркой обложке. Джинки, Чонсу и прочие актёры с их этажа трудились у себя на репетициях, и, пока они не понабежали, можно было спокойно воспользоваться душевой.
Но мироздание рассудило иначе, и, когда на пороге их комнаты появился злой, как чёрт, Кюхён, Чонун понял – о спокойствии можно забыть. Не постучав, не спросив разрешения, он просто зашёл, не спуская глаз с Чонуна. Тэмин приподнялся на локтях, непонимающе глядя то на одного, то на другого:
- А что…
- Выйди, - отрывисто бросил Кюхён, даже не посмотрев на него, и в тоне его было что-то такое, что заставило Тэмина побледнеть. – Мне нужно поговорить с… хёном.
- Тэминни, пожалуйста, - ласково сказал сам Чонун, чтобы как-то смягчить ситуацию. Парень наоборот дёрнулся, как от удара, и выскочил из комнаты. – Ну и что за сцены?
- Ты как-то видимо очень хреново думал над моими словами.
- Я над ними вообще не думал. Я типа к экзаменам готовлюсь, для посторонней информации места не хватает.
Чонун почти видел, как ярость вскипает в этом обычно флегматичном и язвительном парне, и ему снова становилось интересно – настолько, что стало покалывать в кончиках пальцев. С самого начала их сотрудничества сложно было не заметить, что Кюхён в нём заинтересован, после поцелуя не осталось сомнений, как именно. И Йесон безбожно соврал бы, сказав, что Кюхён нисколько его не привлекает – один только голос творил с ним что-то невообразимое, он просто оказался чуть более сдержанным.
Или, может, просто было больше сдерживающих факторов – его друзья были настолько надёжными и непоколебимыми, что даже съезжать с катушек в их компании было как-то несолидно.
- Самое время сейчас задуматься – у меня короткое терпение, - весь самоконтроль летел к чертям рядом с Йесоном, что злило ещё больше. Чёртов порочный круг.
- К чему спешка? – Чонун усмехнулся, и тут Кюхён вспыхнул.
Его сумка грохнулась на пол и он чуть не споткнулся о неё, толкая Чонуна к стене и хватая его за грудки. Почти как тогда, в столовой, только они поменялись ролями.
Что там он говорил про сто восемьдесят градусов?..
- Кто тебя просил приводить Итука в «Меланж»? – зашипел Кюхён, потому что горло его категорически отказалось воспроизводить какие-то иные звуки. – Кто тебя, мать твою, просил?
Оторваться от созерцания этих взбешённых глаз, обрамлённых густыми длинными ресницами, чтобы адекватно воспринимать реальность, было как-то сложно, и Йесону малодушно хотелось этого вовсе не делать, но сильнее бесить Кюхёна было, кажется, опасно для здоровья. Пришлось сосредоточиться, мельком запоминая, как красиво смотрятся отбрасываемые ресницами тени на его бледной коже. И откуда вообще в этих хрупких пальцах столько силы?..
- Ты же не подумал, что мы… - нет, невозможно, эта выбившаяся прядка его сейчас с ума сведёт. Чонун, не особо задумываясь, протянул руку и уверенно заправил волосы за аккуратное, небольшое ухо. – Не говори, что ревнуешь.
- Вы за руки, блядь, держались! – Кюхён дёрнул головой, пытаясь отстраниться от его ладони. – И не трогай меня!
- Чего ты так по пустякам разорался? – откровенно недоумевая, спросил Йесон, разумно рассудив, что лучше парня лишний раз не бесить. А то он и так какой-то совсем неадекватный… Алкоголем от него вроде не несёт, с чего Апокалипсис-то? – Ты сам там со своим Максом был, какие проблемы? Для друзей разве не нормально – за руки держаться?
- Макс – это Макс, а твой Чонсу… - Кюхён встряхнул его и, зарычав, уткнулся носом ему в шею. Как будто намеревался укусить, но по пути передумал. Это мало контролируемое бешенство, которое он так не хотел допустить, отнимало у него все душевные силы и отбивало способность не то, что логически мыслить, но мыслить в принципе.
И это он думал, что успокоился и готов разговаривать.
- Ты должен принадлежать мне, слышишь? – прошептал он, касаясь губами кожи на его шее – тонкой, нежной, источающей сладковатый аромат мужского парфюма. Ясности мышлению который, что характерно, не придавал совершенно.
Ну и как прикажете реагировать на такие слова? Чонун натурально впал в ступор, услышав это. Принадлежать? Ему самому, конечно, снились завораживающе-лёгкие прикосновения изящных пальцев, и у него действительно давно не было отношений, но… По телу будто огненная волна пробежала, и Йесон едва удержался от изумлённого возгласа – зубы Кюхёна мягко, но ощутимо, сомкнулись на мочке его уха. Он уже всем весом вжимал Йесона в стену, пальцы перестали мять футболку и изучающее скользили по плечам и груди. Губы Кюхёна передвинулись ниже, не давая жертве никакой возможности задуматься хоть на мгновение, кончик языка дразняще коснулся впадинки за ухом.
Йесон не удержался – вцепившись в плечи Кюхёна, он слегка откинул голову и тихо застонал.
Кюхён поражённо замер и, выгнув бровь и с интересом юного натуралиста на лице посмотрев на Йесона, повторил то же самое ещё раз.
Чонуна перетряхнуло так, словно по его телу только что прошёлся высоковольтный разряд, но намного важнее было то, что он снова издал этот неповторимый звук. Лишивший Кюхёна абсолютно всех остатков разума и здравого смысла, в беспорядке разбросанных по черепной коробке.
- Чо Кюхён, мать твою по голове!.. – простонал Чонун, сам особо не понимая, пытаются его руки оттолкнуть парня, или наоборот, притянуть ближе.
- Сам виноват, что притащил Чонсу в «Меланж», - проворчал тот, борясь с желанием впиться в эти приоткрытые, жадно глотающие воздух губы. Потом его вдруг осенило, что сдерживаться-то особо и незачем, и следующий стон Йесона он уже пробовал на вкус.
- Если ты каждый раз так будешь реагировать, то мы там станем завсегдатаями, - нет, вы подумайте, он ещё смеялся! Кюхён вцепился зубами в его нижнюю губу, со мстительным удовольствием слушая болезненный вздох.
- Только попробуй, - сказал он неожиданно спокойно и серьёзно, внимательно глядя Йесону в глаза. – Убью обоих.
Это было жутко, потому что даже сомнений не появилось – таким тоном это было сказано. Действительно убьёт. Обоих. По спине Йесона побежали крупные мурашки.
- Так что, теперь ты подумал как следует? – мгновение спустя он уже снова улыбался, и ни следа прежнего ужасающего спокойствия.
Какое там нахрен подумал, если пальцы Кюхёна добрались до ремня его брюк? Кажется, именно эту мысль он озвучил вслух, потому что Кюхён рассмеялся, щекоча дыханием его кожу, и играючи расправился и с ремнём, и с ширинкой.
- У тебя есть выбор. Согласиться со мной встречаться, или согласиться со мной встречаться, - запустив руку в штаны Йесона, Кюхён зубами прихватил кожу на его шее.
- Какой же это выбор?.. – нервно усмехнулся тот, лихорадочно облизывая губы.
- Вот так хреновый выбор. Ну, я всегда добиваюсь нужного результата. Ты можешь попробовать отказаться сейчас, но так или иначе, моим ты будешь всё равно.
Пальцы Кюхёна скользнули под резинку его трусов, такие холодные, мамочка, и такие… ох, сознание, постой! Вернись ко мне, я всё прощу!.. Что-то Чонун не помнил, чтобы простейшие ласки так его заводили раньше – он непроизвольно вскинулся навстречу прикосновениям, закусывая губы и отчаянно матерясь про себя.
Нет, этого парня нельзя было проверять на прочность, нельзя было давать волю любопытству – а как далеко он готов зайти? Потому что тормозов у Чо Кюхёна не наблюдалось вообще.
Но, как известно, любое тело продолжает движение только до тех пор, пока не вмажется в другое тело. Или стену – тут хочешь, не хочешь, а притормозить придётся. Или если стена окажется крепкой, не просто остановиться, а… а расшибиться, например.
Пак Чонсу был стенкой солидной, как оказалось. Потому что спустя пару мгновений после того, как он появился на пороге комнаты, Чонун с такой силой оттолкнул от себя Кюхёна, что тот чуть не полкомнаты пролетел спиной вперёд. И снова чудом не запнулся об собственную сумку.
Немая сцена длилась недолго – подхватив начавшие предательски сползать штаны, Чонун метнулся прочь со словами:
- Срочно в душ!
Кое-как протиснулся между косяком и Чонсу, едва не сбил виновато перетаптывающегося с ноги на ногу Тэмина, и был таков.
Кюхён задерживаться тоже не стал – ну разве что чтобы насладиться тем, как растерянность на лице Итука сменяется непроницаемым равнодушием. Настолько непроницаемым, что он даже невольно проникся уважением к самоконтролю этого человека. Но больше, конечно, к его актёрским способностям. Потому что сам он ну никак не сумел скрыть триумфальную улыбку, когда проходил мимо – щека Чонсу дёрнулась, но сам он остался неподвижен, продолжая сверлить взглядом только ему видимую точку в противоположной стене комнаты.
У Кюхёна ещё было дело, которое следовало завершить. И если что, он знал отличный способ, как открыть задвижку в душевой, если та заперта изнутри. Его этому способу научил по большому секрету милейший парень Мир, а в благодарность он не стал интересоваться, зачем тому понадобилось открывать запертые душевые.
Йесон даже не удивился, когда вокруг его талии сомкнулись чужие руки, с силой развернули. Не то, чтобы появление Кюхёна было уж очень неожиданным, но он крайне удачно выбрал момент – когда Йесон уже разделся и включил воду. В таком виде по общежитию даже если захочешь – особо не побегаешь, особенно когда от тянущей боли в паху выть хочется. Кюхён просто отрезал все пути к отступлению. Стратег, мать его… Чо Кюхён был той ещё занозой в заднице, но его настойчивость подкупала и совсем немного восхищала.
- Кажется, у нас тут небольшая проблемка, - ухмыляясь и оттесняя Чонуна к стене, он окинул Чонуна внимательным, оценивающим взглядом. И увиденным явно остался доволен. – И я могу её решить.
Нисколько не заботясь о том, что его футболка и джинсы под тугими струями тёплой воды промокли насквозь и прилипли к телу, Кюхён провёл ладонями по груди и бокам Чонуна.
И плавно опустился перед ним на колени.
***
Чонсу был собой очень недоволен. Группа была им недовольна. Постановщик был им недоволен. Его весь вечер окружало сплошное недовольство, а он всего лишь был немного рассеян, путал слова и несколько раз пропустил свой выход, из-за чего приходилось начинать заново. Его впервые за три года отправили с репетиции домой пораньше, и почему-то он не мог себе представить, как завтра посмотрит в глаза своей партнёрше Даре.
Работа над проектом шла споро, пёстрый коллектив, собранный с разных курсов и специальностей, на удивление быстро и легко сдружился. К этому времени, середине мая, они уже почти готовы были выступать, и у них оставалось ещё полтора месяца на то, чтобы отточить игру, восполнить пробелы, доделать декорации, дошить костюмы и написать музыку. Проект представлял собой постановку, сделанную целиком руками студентов. Пьесу написали актёры-третьекурсники под чутким руководством Хичоля, хореографией занималось несколько танцоров, в том числе и Хань Гэн, музыку и песни писали музыканты в сотрудничестве с вокалистами.
И вот теперь Пак Чонсу своей сегодняшней неработоспособностью основательно попортил всю положительную динамику. По крайней мере, ему так казалось. Главный герой, как же… Молодец. Ему ещё предстояло выслушать от Хичоля.
Он очень устал за этот длинный, насыщенный событиями день, и не оставляющее его смутное беспокойство дополнительных сил не придавало. Поведение Кюхёна в кофейне… стоило как следует подумать об этом и поговорить немного с Чонуном.
Чонсу присел на лавочку перед общежитием, заставив чуть потесниться Микки Ючона, однокурсника с певческого.
- Всё бросаешь? – улыбнулся тот, здороваясь с Чонсу за руку и глядя, как он достаёт из сумки пачку сигарет.
- Всё не выходит, - вздохнул он, благодарно кивая и принимая протянутую зажигалку. Он ограничил себя – одна сигарета в день, но полностью отказаться от никотина не мог. Вот уже несколько раз пытался, и всё без толку – неравная борьба с никотиновой зависимостью шла с переменным успехом, но чаще перевес оказывался не на стороне Итука.
- Видок у тебя, однако… - Ючон цокнул языком и покачал головой. – Совсем убитый. На репетиции загоняли?
- Наоборот, раньше выгнали.
Они не были друзьями, и круг общения у них был абсолютно разный, но с Микки было очень просто разговаривать о чём угодно, и ещё проще – об этом чём угодно молчать.
- Шумно у вас на этаже в последнее время.
- У нас танцоров много, - Чонсу пожал плечами. – Сам знаешь, они люди без тормозов. Сутки напролёт готовы танцевать, пока на месте не упадут.
- Везёт мне с моими актёрами… - Ючон выпустил дымное колечко и проследил, как оно медленно рассеивается в воздухе. – Перваки так – совсем тихие, репетируют себе по углам, спать не мешают…
- В общем, скучища та ещё, - закончил за него Чонсу, и Микки расхохотался:
- Верно подмечено, парень! – он от души хлопнул однокурсника по спине и затушил окурок о край урны.
- Ты поэтому постоянно у нас торчишь? – идти домой не хотелось совершенно – вечер был чудо как хорош, так и сидел бы на скамейке, смотрел на небо.
- Нет, не поэтому, - Ючон подмигнул. – Я у вас торчу потому, что Чанмин. Ну, бывай. И поужинать не забудь, а то Донхэ опять будет причитать, а Хичоль – материться на всю общагу.
- Ты помнишь хоть один день, чтобы Хичоль не сотрясал общагу своими матами? – пробормотал Итук вслед удаляющемуся однокурснику, вздохнул, неспешно докурил и тоже пошёл внутрь.
Сидящий на полу в коридоре Тэмин должен был заставить его насторожиться. И приоткрытая дверь. И то, как донсэн быстро вскочил на ноги, завидев его, и то, как попытался отговорить заходить, как предложил сходить лучше попить чаю. Растерянный, бледный, слышавший всё, до последнего сказанного Йесоном и Кюхёном слова.
Посмеиваясь над странным поведением младшего, Чонсу распахнул дверь. И фактически превратился в соляной столб. Тэмин за его спиной издал странный, отчаянный писк и с силой хлопнул себя по лбу – он же мог уболтать кого угодно сделать что угодно, почему этот его талант исчез именно тогда, когда он был так нужен?..
Улыбка сходила с лица Чонсу очень медленно – настолько медленно, что когда Чонун выскочил из комнаты, как ошпаренный, его губы всё ещё были искривлены в странной, неестественной гримасе.
Картина, которой он стал свидетелем, прочно зафиксировалась в его сознании – стоп-кадр как яркая вспышка, тихий стон, закушенные губы, откинутая голова и рука этого новичка… Мыслительная деятельность на этом моменте осознания практически прекратилась, грозя уступить место инстинктам. Те, в свою очередь, были просты и кристально чисты – вскинуть сжавшуюся в кулак ладонь в ответ на усмешку и на долгое время заставить этого человека забыть, что это вообще такое и как это делается.
Но он не мог сдвинуться с места. Даже после того, как Кюхён ушёл, Чонсу долго, несколько минут – несколько маленьких вечностей – стоял без движения, будто его ноги приросли к полу. А взгляд приклеился к тому месту, где только что были они.
- Хён, я… Хён? Хён, ты в порядке?
Поздно говорить самому себе «где были мои глаза?» и «что я делал всё это время?», поздно вспоминать слова Хичоля и думать: «он был прав, с самого начала». Что с того, что был?
- Хён!
Тэмин всё ещё пытался его растормошить, а Чонсу всё ещё никак на него не реагировал, и чувство вины младшенького временно отошло на задний план, уступив беспокойству.
Было горько. Все всё знали, видели и понимали, к чему идёт – пытались предупредить, намекнуть, обратить внимание, даже открытым текстом говорили. Но он разве слушал? Сам дурак.
Вставший поперёк горла ком мешал дышать – нужно было срочно бежать отсюда как можно дальше. Развернувшись и оттолкнув от себя обеспокоенного Тэмина, он вылетел в коридор как пробка из бутылки – на заметив, что из-за его толчка донсэн сильно ударился спиной о дверной косяк и не услышав его болезненного возгласа. Но если бы и заметил – ему было бы всё равно, потому что даже у него бывали такие моменты, когда спокойствие и благоденствие других могли отправляться к чёртовой матери.
Сейчас во всём общежитии было только одно место, куда Пак Чонсу мог пойти. Ему нужно было пересечь пустующую рекреацию и добраться до предпоследней двери перед кухней – так близко, и одновременно так далеко, особенно когда по пути догоняет с небольшим опозданием боль. Сначала и незаметная вовсе, а потом постепенно нарастающая, подбирающаяся к затылку и глазам.
Глазам, которые даже заплакать не могли, потому что какой стыд – плакать из-за собственной ничтожности.
Ком в горле не исчезал, и когда Чонсу добрался наконец до гладкой коричневой двери с номером 24, он в самом деле задыхался. Слишком редко с ним случались приступы удушья и он не сразу распознал очередной, а идти теперь за лекарством было смерти подобно. И слишком поздно вспоминать, что Хичоль, наверное, ещё не вернулся с репетиции.
Чонсу медленно сполз по стенке на пол.
Таким и нашёл его Хичоль – скорчившимся чуть ли не в позе эмбриона и пытающегося как можно сильнее оттянуть и без того свободную горловину футболки, как если бы та удавкой впивалась в его шею. Да, Хичоль много что хотел сказать своему другу, который чуть не сорвал сегодняшнюю репетицию, но слова застряли у него в горле, как только он увидел, в каком состоянии пребывал их особенный, всегда заботящийся о других Итук. И уж в отличие от него Хичоль сразу понял, что к чему, и проклял астму всеми ему известными страшными проклятиями.
Он же буквально полчаса назад был совершенно здоров!
- Пак Чонсу, ты вообще сдурел?! – потребовалось значительное усилие, чтобы поднять его на ноги и удержать в вертикальном положении. Хичоль совершенно не ожидал увидеть абсолютно сухие, но красные от того, что их остервенело тёрли, глаза. Значит, дело было не только в астме. – Хань Гэн!
Он с силой пнул дверь – руки были заняты мешком с костями, в широких кругах известным под именем Пак Чонсу.
- Ты сколько под дверями проторчал, дурака кусок?!
Не этот вопрос Итук ответить не мог – для него время исчезло, превратилось в бесконечно растянувшиеся промежутки между короткими, отрывистыми вдохами и хриплыми выдохами. Он ведь даже не подумал, что Гэн мог оказаться в комнате, даже не постучал… А тот на вопль Хичоля выскочил почти моментально, чуть не приложив соседа по комнате дверью.
- У тебя под носом человек умирает, какого хрена ты делаешь? – в сердцах бросил Хичоль, втаскивая Чонсу в комнату и сгружая на одну из трёх кроватей, пустующую с тех самых пор, как здесь поселились эти двое. – Так, а ты! Где твой ингалятор опять, а?
Хичоль сотню раз ругал его за то, что он не носит с собой лекарства, и Чонун ругал, и даже Донхэ. Но он совсем ничему не учился.
- Так… Гэн, найди Йесона, скажи чтобы принёс ингалятор, - Хичоль сжал пальцами переносицу, прикидывая, кого куда послать и что сделать, чтобы не разораться совсем. Но ещё не оформившиеся до конца планы пришлось менять на ходу – при упоминании Чонуна Чонсу с такой силой вцепился в ладонь Хичоля и с таким остервенением замотал головой, что тот даже испугался – как бы он шею себе не свернул. – Так, ясно. Гэн, сам ингалятор поищи. Чего стоишь? Пошёл!
Иногда Ким Хичоль всерьёз задумывался о том, что в этой и прошлой жизни он сделал не так. Иначе чем, как не карой небесной, можно было объяснить, что все его друзья были какие-то ушибленные на голову?..
- С тобой я поговорю позже, когда ты станешь похож на нормального человека, а сейчас ляг и отпусти меня. Мне больно.
Ему понадобилась пара минут, чтобы найти в комнате аптечку, перерыть её в поисках успокоительного и сходить на кухню за водой. Вернулся Гэн с лекарством – кризис миновал, но разговаривать Чонсу не хотел.
В принципе, всё было понятно и так, и Хичолю, сидящему на краю кровати и машинально поглаживающему Чонсу по голове, чуть ли не впервые хотелось запихать собственное я-же-тебе-говорил себе поглубже в глотку. Гэн кивком указал ему на дверь, предлагая ненадолго выйти и провести экстренный военный совет. Строго запретив Итуку лишний раз шевелиться и думать, Хичоль выскользнул в коридор.
Обычно во время приступов роль сиделки играл Чонун. И не только во время приступов, но и когда Чонсу заболевал или чувствовал лёгкое недомогание. Чонсу свернулся калачиком на кровати и уткнулся носом в подушку, слушая, как кричит в коридоре Хиним. Он был сильным. Он был хорошим актёром, отзывчивым хёном, заботливым другом.
И вот теперь этот сильный человек, хороший актёр, отзывчивый хён и заботливый друг совершенно не представлял, как ему смотреть в глаза Чонуну. Как с ним разговаривать. Как себя вести.
Успокоительное подействовало – его больше не разрывало на части, боль притупилась и сбилась в плотный, тугой комок. Почти как второе сердце, бьющееся также, в унисон.
Он не хотел, чтобы Хичоль нервничал и кричал, или чтобы Гэн смотрел на него своими печальными, понимающими глазами – но именно этот взгляд он чувствовал, когда открылась и снова тихонько закрылась входная дверь. И Чонсу чувствовал себя смертельно больным человеком, рядом с которым старались лишний раз не шуметь.
Хичоль чем-то напоминал ураган, когда вломился в комнату Чонуна-Чонсу-Тэмина-Джинки, схватил первый попавшийся рюкзак и начал скидывать в него вещи друга. Тетради, письменные принадлежности, содержимое тумбочки, наконец – шкафа. Йесона видно не было, и в комнате наблюдались только удивлённый Джинки, прислонившийся спиной к стене и свесивший ноги с края кровати, и плачущий Тэмин, плашмя распластавшийся на цветастом покрывале и уткнувшийся носом в коленки хёна.
- Ну а здесь-то что за истерики, - Хичоль закатил глаза, прихватывая зубную щётку и расчёску. – Чонсу до конца семестра поживёт у нас с Гэном. С комендантом я договорился, проблем возникнуть не должно.
- Так будет лучше для всех, - согласно кивнул Джинки, перебирая мягкие волосы донсэна.
- Так… - Хичоль посмотрел на него долгим взглядом. На Тэмина. Хмыкнул. – Ясно, у нас есть свидетель. Передайте Чонуну…
- Сам ему скажешь, хён, - Джинки даже не дал ему договорить – покачал головой и поджал губы. – Мы с Минни в это не лезем.
- Ваше право.
Позже, ночью, после всех выматывающих разговоров и так и не пролитых слёз, Ким Хичоль едва слышно вздыхал в светлую макушку Чонсу. У него не осталось сил даже на то, чтобы мысленно материться. Гэн не был против сегодня поспать один – никто не хотел после уже пережитого Итуком удушья отдать его ещё и в лапы кошмаров.
- Во всём нужно искать положительные стороны, Гэн, - мрачно пробурчал Хичоль, глядя туда, где угадывались очертания кровати китайца. – Сейчас он точно сможет идеально сыграть сцену самоубийства в спектакле. Раньше она ему никак не давалась.
Хань Гэн предпочёл промолчать.
Вопрос: ?
| 1. + |
|
7 |
(100%) |
| 2. - |
|
0 |
(0%) |
|
|
|
| Всего: |
7 |
@темы:
Super Junior,
Kyuhyun,
охреневшая ворона,
fic: Obsession,
Yesung