понедельник, 11 февраля 2013
Автор: Вёрджил ФеренцеНазвание: Не та сторона
Фэндом: ВТОВ
Персонажи: Пыниель/Минхёк
Рейтинг: G
Жанр: повседневность, романтика (?), ER
Предупреждение: ООС
Дисклаймер: выгоды не извлекаю, бла-бла-бла
Размещение: спросите - вам ответят. Не факт, что положительно
Посвящение:
Мугивара. Просила у меня фик, где Донгын заболел. Вот он, собственно. И вообще, времени было пять утра :<
1089 словМутить Донгына начинает ещё ночью. Он решает никого не будить и просто тихонько мучается сам по себе, ворочаясь в постели и безуспешно пытаясь уснуть; мама всегда говорила ему, что сон – лучшее лекарство. Но к утру, после нескольких часов постоянно прерываемой зыбкой дрёмы, лучше не становится. Наоборот, ситуация обостряется, и ему приходится скорее бежать до ванной комнаты, по пути наталкиваясь на Чонвон-хёна.
Как его не вырвало прямо посреди гостиной – одному Богу известно. Налицо все признаки отравления, и это очень дерьмовые новости. Донгына лихорадит и потряхивает, а слабость в теле бесит даже больше того, что поперёк горла засел какой-то непроглатываемый ком.
- Хорошо хоть, сегодня по графику ничего важного, - рассеянно бормочет Ынкван, сверяясь с написанным на магнитной доске расписанием на неделю. В самом деле, этот день они должны были провести в репетиционных, плюс эфир на радио вечером, но это не у всех.
- Мы можем позвонить менеджеру Ёнхёну и попросить его присмотреть за Донгыном? – Чансоп сонно трёт глаза и пытается проснуться, уткнувшись носом в чашку растворимого кофе.
- У него сегодня отгул по семейным обстоятельствам.
- Но не можем же мы его одного оставить…
- Может, в больницу?
- Не надо никаких больниц, Сонджэ, - подаёт голос с кухни Минхёк – он занят тем, что ищет нужное лекарство и наливает воду в большую кружку. – Это небольшое недомогание, человеку просто нужно отлежаться. Зачем всем нервы мотать всякими больницами и лишний раз выносить проблемы на публику?
Соображающий по утрам лучше всех и неплохо ориентирующийся в том, где что лежит в этом доме Минхёк непривычно серьёзен и сосредоточен, все даже притихают немного. Когда он включает такой режим, его указаний имеет смысл слушаться.
- Ильхуни, можешь ведро из ванной принести, пожалуйста? – просит он и обращается к менеджеру. – Хён, я с ним посижу.
- Самый ленивый, что ли? – дружелюбно подначивает тот, и Минхёк награждает его укоризненным взглядом.
- У меня всего один класс сегодня, его можно отменить без особых проблем. А английским и японским я могу и здесь позаниматься, - говорит он и скрывается в спальне, чтобы дать Донгыну таблетки.
Это решение, за неимением лучшего, всех устраивает. В самом деле, в отсутствие второго менеджера мало кто может позаботиться о заболевшем участнике лучше, чем Минхёк. Он довольно неплохо подкован, а если что – позвонит маме и спросит, это для него привычная практика.
- Отзваниваться будешь каждый час, - строго наказывает менеджер Чонвон, стоя на пороге квартиры. – Если что – вызывай «скорую», Донгына – в больницу, сам – в офис. Я приеду где-то ближе ко второй половине дня.
Минхёк обещает, что за всем проследит, отзваниваться будет и халтурить не собирается, и отправляет одногруппников заниматься ежедневной рутиной, а сам снова идёт к Шину. Того уложили на его, минхёкову, кровать на нижнем ярусе и укрыли несколькими одеялами, потому что он жаловался на холод. Теперь половина одеял лежит на полу, а сам Донгын склоняется над принесённым Ильхуном ведром.
Так плохо ему не было уже очень давно. Наверное, лет шесть.
- Ох уж этот твой американский организм, - мягко, ничуть не сердито увещевает Минхёк, когда Донгын со стоном откидывается на подушки. Спокойно выносит ведро и находит пачку бумажных платков, бережно вытирает Донгыну губы. – Пей больше, слышишь? Маленькими глотками. Нужно, чтобы вся гадость скорее из тебя вышла.
Донгын молчит, как партизан, и пить отказывается, даже когда Минхёк гладит его по голове и подносит кружку ко рту. Ему очень-очень дерьмово, а от этой заботы делается только хуже. Почему это должен быть именно Минхёк-хён?..
Минхёк сидит всё время с ним, отходя только, если нужно снова вынести ведро, принести лекарство или позвонить менеджеру. В такие моменты Донгына начинает трясти сильнее – он болеет, чувствует себя маленьким, потерянным мальчиком и боится, что хён не вернётся. Кажется, у него температура; кто-то когда-то говорил, что это хорошо, это значит, организм борется. Возможно, так оно и есть, но сейчас Донгыну хочется перестать метаться между ознобом и жаром, не имея возможности остановиться не чём-то одном.
- Хочешь, бульон тебе сделаю? Нужно как-то заставить организм подкрепиться, - предлагает Минхёк ближе к времени обеда, когда Донгына уже перестаёт полоскать каждые тридцать-сорок минут.
Даже просто думать о чём-то съедобном противно. А ещё:
- Хён, don’t go, пожалуйста… - все языки у него в сознании перемешались, удивительно, как он не ввернул ничего на японском.
- Но я ведь и не ухожу никуда, - удивляется Минхёк, а Донгын только хлопает по кровати рядом с собой:
- Полежи со мной.
Долго уговаривать не приходится – Минхёк осторожно забирается к нему за спину, к стенке, обнимает и утыкается носом в шею. Его дыхание очень щекотное и тёплое, Донгыну сразу становится спокойнее, хотя его мысли всё ещё мечутся между двух огней. Правда, он едва ли спал ночью, поэтому в самом деле они не мечутся, а скорее лениво ползают.
- Хён, - Шин говорит невнятно, почти уткнувшись лицом в подушку. – Ну вот почему именно ты остался дома?..
- А что случилось? Что-то не так?.. – даже по голосу слышно, что он растерян. Состояние Минхёка вообще очень легко отгадать по выражению лица или поведению, он такой настоящий в этом вопросе…
- Просто мне… я… - Донгын о своих чувствах говорить не любит и не умеет, особенно на корейском. – It’s embarrassing?..
- Что? Смущён? Стыдно? Почему? – Минхёк определённо делает успехи в английском, раз вообще понимает, что он тут пытается пояснить.
- Это не та сторона, с которой себя хочется показать любимому человеку.
Повисает очень долгая пауза. Такая долгая, что глаза Донгына непроизвольно начинают слипаться. Не в его манере, конечно, засыпать посреди разговора, но он – айдол, а значит, приучен спать в любом месте и в любых условиях.
«Минхёку, наверное, очень сложно, - думает он, убаюканный тёплым дыханием в шею. – Быть одновременно и мамочкой, и любимым…»
- А я даже рад, - выдыхает он совсем тихонько, так, что Донгын не сразу слышит – угадывает только, что он что-то говорит, по движению губ, касающихся его кожи. – Не в смысле, рад твоей болезни, а рад тому, что мне представилась такая возможность. Позаботиться о тебе, увидеть с более слабой и уязвимой стороны, стать ещё ближе… Понимаешь?
- М-м, не думаю, что…
- Ты бы не остался со мной, если бы мне стало плохо?
- Всё. Понимаю, кажется.
Минхёк улыбается и зарывается носом в волосы у него на затылке, фырчит смешно и снова щекотно. От одного его присутствия рядом мир делается чуточку лучше, и Донгын мысленно благодарит свой организм и мироздание за то, что дало шанс вот так побыть немного вдвоём.
- Я тебя любого люблю, Донгыни, - шепчет Минхёк немного погодя, прижимаясь губами к его макушке. – Очень-очень.
Донгын хочет ответить, что любит тоже, но он уже почти спит, и желание так и остаётся желанием. Зато он знает, что когда проснётся – Минхёк всё так же будет рядом с ним. Это знание для него – дороже любых денег.
@темы:
охреневшая ворона,
BTOB