Автор:  Вёрджил Ференце
Название: Bright Lights, Big City
Фэндом: BTS
Персонажи: Джин/Чонгук (основа), Джин/Тэхён (Ви), Джин/Чимин - проходные. Остальные упоминаниями
Рейтинг: R
Жанр: повседневность, ангст, романтика
Размер: пролог + 10 глав, 27 652 слова
Статус: закончен
Предупреждение: ООС, наркотики, ненормативная лексика
Дисклаймер: выгоды не извлекаю, бла-бла-бла
Размещение: спросите - вам ответят. Не факт, что положительно
Саммари: У большого города свои правила. Каждый играет с ним по-разному, кому-то везёт больше, кому-то меньше. Широко открытыми глазами смотри на всё, что происходит вокруг, даже если от яркого света городских огней будет больно. Наблюдай, запоминай, учись

Оглавление:
Пролог
Глава 1. Right under the sky
Глава 2. Only once
Глава 3. Jaywalker

Глава 4. To be needed

Середина мая в Сеуле – это пышная зелень и яркое солнце, ещё недостаточно жаркое, чтобы пытаться спастись от него в одном из многочисленных фонтанов, но уже вполне серьёзное, чтобы стремиться почаще оказываться в хорошо кондиционированных помещениях. Университетская аудитория к таким помещениям определённо не относится, и духота даже при распахнутых окнах беспощадно плюсуется к смертельной скуке.
читать дальшеВ прошлый раз Сокджин был в университете, когда от зелёного на улицах не было и следа, и только сливы начинали расцветать бело-розовыми облаками. Все эти чисто формальные визиты на учёбу его порядком раздражают, потому что он всё равно не записывает лекции, да и слушает их краем уха. Большую часть однокурсников он не знает, знакомство заводить не стремится – хотя несколько девчонок очень даже ничего, а появляется он здесь всего пару раз в месяц да в сессию. Удобно.
Сокджин лениво крутит ручку в пальцах, изредка постукивая ей по телефону и то и дело выглядывая за окно. Жаркой погодой Сеул и его обитателей не напугать, но перспектива ещё четыре месяца плавиться каждый день, когда-то больше, когда-то чуть меньше, совсем не радует. Скажем, пробуждает желание снова поселиться в интернете и целыми днями пролёживать в прохладе просторной квартиры.
Как Чонгук умудряется тренироваться трижды в неделю, выживать в школе, подрабатывать и ещё с такой откровенной радостью носиться по улицам – вот этого Сокджин не понимает совершенно. Откуда у этого ребёнка, для начала, вообще берётся столько энергии, чтобы хватало на всё? Правда, он почти ни с кем не общается, потому что кооперироваться с кем-то – лишняя боль, на которую у него объективно нет времени, - и гуляет в основном один. Или с Джином, когда тот поддаётся уговорам и преодолевает свой искренний ужас, возникающий каждый раз при словах «пойдём на улицу».
Кстати, маленький паразит очень быстро уловил, как можно уболтать хёна сделать то, что ему не хочется или лень. С ручки слетает колпачок и с каким-то оглушительным грохотом падает на пол. Сокджин мысленно матерится и ныряет под столешницу.
Он ещё помнит, как чуть не поседел, когда Чонгук потянулся к телефону с обиженно-капризным: «Ну тогда я позвоню Чимину». Когда он успел обзавестись номерами его друзей-обалдуев? Шустрости его может позавидовать даже умудряющийся везде пролезть и всё устроить наилучшим образом Намджун.
Задумавшись, он выныривает из-под стола после весьма существенной паузы, но на него никто не обращает внимания – лекция подошла к концу, и особо ретивые студенты спешат к преподавателю задать ему свои чрезвычайно важные вопросы. Джин смахивает ручку в сумку (зачем они ему вообще с собой?), закидывает лямку на плечо и спешит к выходу из аудитории.
Отсидеть полный учебный день в университете – это для него подобно подвигу, и Сокджин очень хочет порадовать себя по этому поводу чем-нибудь очень вкусным и очень вредным. Можно пойти домой, дождаться Чонгука с работы и заказать еду из какого-нибудь ресторанчика. Много разного, чтобы был выбор, чтобы они не смогли всё это съесть – по жаре вообще с аппетитом не очень, - чтобы валялись и не могли пошевелиться.
Лень. Лень родилась раньше него, это все друзья в голос говорят.
Его губы сами по себе расползаются в улыбке – задумчивой с налётом нежности. Он постоянно чувствует нежность, когда думает о Чонгуке. Такую огромную, заполняющую его изнутри спокойным и ровным теплом. Наверное, из-за этого самого тепла ему так зверски жарко каждый день – мало того, что солнце палит даже под вечер. Вот стоило только выйти из корпуса – и тут же как будто окунаешься в плавленое золото, а ветерок слишком лёгкий, чтобы хоть как-то охлаждать.
Каждый человек, занимающий немалое место в жизни Сокджина, даёт ему какое-то весьма определённое ощущение. С Чонгуком уже всё понятно, а вот с Тэхёном, например – чувство взаимной необходимости. Не стабильной и постоянной, как рассвет или закат, нет. Скорее, волнами накатывающей. С Намджуном – защищённость и уверенность, как за каменной стеной. Это, конечно, палка о двух концах, потому что о пресловутую каменную стену и лоб можно расшибить по неосторожности. С Шугой, хитрецом, вообще ничего не понятно, но до крайности справедливо, хоть ты зубы в порошок сотри.
С Чимином сложнее всего, потому что в нём есть нечто такое, что постоянно метёт по нервам Сокджина неконтролируемым раздражением, заставляет время от времени расплёвываться в пух и прах, слать друг друга самыми дальними маршрутами. А через пару дней, как ни в чём не бывало, снова отрываться вместе, шумно, весело и со вкусом дорогого алкоголя на языке.
Задумавшись, он не сразу замечает, как вибрирует в сумке мобильный. Уведомления сообщают ему о трёх пропущенных от Чимина – помяни чёрта…
- Какого хрена тебе нужно? – спрашивает Сокджин вместо приветствия, и из динамика доносится «Я тоже рад тебя слышать», приправленное звонким смехом.
- Где ты? – спрашивает его Чимин, и он слышит на фоне приглушённую музыку. Басы «бум-бум-бум», гудят, и голос звучит странно.
- Выхожу из университета, всю задницу отсидел. Мой мозг, кажется, не в порядке, - Джин прикрывает глаза, готовясь услышать порцию несмешных и однообразных подколов о том, что кто-то соизволил наконец взяться за ум. Или это просто сезонное обострение?
Но нет, Чимин просто говорит:
- Я приеду минут через семь, жди.
И бросает трубку.
Сокджин смотрит на собственный телефон так, словно желает прожечь в нём дыру. Телефон, конечно, не виноват, но какого же чёрта он должен делать то, что велит ему этот мелкий шкет? И на кой ему сюда ехать? А что Джину делать с машиной? Он тоже на колёсах, между прочим, и не оставлять же детку на университетской парковке.
Не буду ждать, решает Джин. И выходит к центральным воротам, потому что Чимин подъедет именно туда.
***
Они сидят в «Coffee Grounds», и Сокджин почти чувствует себя живым человеком. Диваны в этом месте, пропитанном запахом кофе, просто божественны. Огромный выбор самых разнообразных кофесодержащих напитков, сладостей и чего посущественнее; а ещё здесь действительно годный бариста.
Его зовут Чон Чонгук, ему в этом году исполнится семнадцать лет, и он здесь подрабатывает, чтобы поднакопить денег на съём квартиры. Четыре раза в неделю, в неполную смену – допоздна после школы и по выходным. По будням Сокджин его подвозит после смены до дома, хотя здесь и на своих двоих всего ничего, или они вместе идут пешком каким-нибудь хоть немного, но новым маршрутом.
- Когда-нибудь, мелкий пидор, я тебя убью, - слова совершенно не вяжутся с блаженной улыбкой, забредшей на лицо Джина.
- Что? Я просто люблю хороший кофе, этого ты мне не можешь запретить,- возмущается Чимин, задумывается и показывает ему язык. – Хотя ты вообще ничего не можешь мне запретить.
- Чонгуки, - он обращается за помощью к подошедшему с их заказом другу. Айс-капучино и карамельный фраппе с кучей взбитых сливок. Угадайте, кому что. – Он меня опять обижает.
- Вы выглядите со стороны, как два идиота, - бескомпромиссно заявляет Чонгук и едва удерживается, чтобы подносом не надавать обоим по макушке. Ну конечно, им-то откуда знать это адищное чувство, когда к тебе на работу заваливаются твои же товарищи. – С вас офигенные чаевые, и я не шучу.
- А что нам за это будет? – Джин оживляется немного, переставая изображать выброшенную волнами на прибрежный песок медузу. Чонгук смотрит на него так, словно встретил самое непроходимо тупое существо в своей жизни, и медленно, чуть ли не по слогам, выговаривает:
- Дома поговорим.
И гордо удаляется к другим посетителям, чем вызывает бурю восторга со стороны Чимина. Тот разве что в ладоши не хлопает, и, судя по взгляду, на голову Сокджина сейчас обрушится целый шквал идиотских вопросов.
- Он серьёзно это сказал? Он сказал «дома поговорим»? – Чимин шепчет громко, театрально, ему бы впору учиться на актёрском. – Джин, ты знаешь, как я люблю подробности твоей личной жизни. Расскажи мне всё.
- Нечего рассказывать, - огрызается тот и тянется к стакану со своим капучино, чтобы заняться чем угодно, кроме разговоров с этим. Но Чимин, кажется, сам не настроен особо разговаривать – наваливается на небольшой столик и перехватывает его руку, переплетает пальцы, мягко поглаживает ладонь.
Сокджину приходится заставить себя выдержать паузу и не дёрнуться сразу – он медленно поворачивает голову, отыскивая взглядом Чонгука. Тот в их сторону даже не смотрит – слишком занят заказом, - и его рука остаётся на месте.
- Молодец, - Чимин кладёт голову на стол и смотрит на Джина из-под чёлки. – Не всё так запущено, как я думал.
- Отпустишь, может? – довольно холодно спрашивает тот, хотя лёгкие, ненавязчивые прикосновения, несомненно, приятны. – Что ещё за проверки? Не время и не место развлекаться.
- Эй, я соскучился. Не обижай меня, - Чимин грозит ему пальцем. – И я не верю, что ты всё ещё ничего с ним не…
- Пак Чимин.
- Как можно, он живёт у тебя с февраля!
- Ты знаешь, что такое дружба вообще? – раздражённо фыркает Сокджин. Чимин садится ровно, не отпуская его руки, и смотрит с любопытством:
- А ты?
Свою ладонь из пальцев Чимина он буквально вырывает. Тот смеётся, но тут же подскакивает, стоит только Сокджину схватиться за сумку. Ему абсолютно всё равно, что он привлекает лишнее внимание своими слишком резкими движениями и громким голосом:
- Ну стой, стой, подожди, уговорил! Сиди спокойно. Кофе пей, вкусно же, - понимая, что Джин, кажется, пока что остаётся на месте и не собирается никуда бежать, Чимин медленно оседает обратно на диван и принимается поедать сливки со своего фраппучино. – Я правда соскучился, даже не соврал. Побудь со мной. Вечером заезд, давай прокачу на пассажирском? Не буду гнать слишком сильно, специально проиграю.
Уличные гонки для Чимина – очередное развлечение. Не необходимость, как у некоторых особенно ушибленных на голову, а так. Способ хорошо провести время и потратить кучу денег на ремонт автомобиля, который, несомненно, хоть немного да пострадает, а ещё всласть безнаказанно поматерить всех вокруг за дело. Потому что как обычно без повода – не интересно.
Несколько раз Чимин действительно брал его с собой в качестве пассажира – редко кто так ездит, чтобы посторонние в салоне не мешались, - и это было невероятно круто. Кстати, обещаниям не гнать «слишком сильно» лучше не верить, это всё равно неправда. Чимин всегда ездит так, будто за ним гонится стая чертей прямиком из Ада.
- Вечером я забираю Чонгука с работы, - Сокджин трубочкой подцепляет кубики льда в стакане и пытается перекладывать их с места на место.
- А сам он до дома не доберётся? Ну блин, ну Принцесса. Может, посмотреть приедешь? Оба приезжайте. Я тогда обязательно выиграю.
Чимину нужны горы обожания и океаны восхищения, и он знает, что когда за рулём – невзъебенен до невозможности. Даже Джин, со всей его неизмеримой вредностью, это признаёт.
- Отвали просто, раздражаешь меня, - ворчит тот. Вот она, вредность в самом привычном её проявлении. Чимин снова берёт его за руку, дёргает на себя и быстро целует запястье, повинуясь минутному порыву:
- Но ты же согласился со мной сюда приехать.
За что получает тут же плюху по уху. Неприятно, но не обидно, потому что очень уж смешно.
- Давай ты разобьёшься уже, наконец, нормально? Может, хоть мозги на место встанут! – Джин едва не шипит и всё-таки взвивается с места. Чимин его больше не останавливает, только хохочет, откинувшись на спинку дивана.
***
Просто Чимин знает, что всё произойдёт в любом случае так, как он того хочет; и что Сокджин, после короткого, но ёмкого «ёбнулся?», всё равно не станет его прогонять. Наоборот – будет подставлять безумно мягкие губы, обнимать пальцами влажную шею, жадно вдыхать терпкий запах пота и дорогих автомобилей.
От него самого пахнет горечью полынного геля для душа, сигаретным дымом, мягкой постелью и чистым бельём. Чимин отбрасывает в сторону связку ключей от его квартиры, позвякивающие подвески, телефон – всё то, что мешает. В четвёртом часу утра Сокджин ещё, конечно, не спал, но уже дремал над открытой в телефоне электронной книжкой; он сонный, тёплый и уютный, одно удовольствие стряхивать с него этот уют нескромными прикосновениями.
Чимин сегодня не выиграл и не проиграл, у Чимина после гонки всё ещё кипит кровь и мелко трясутся руки, рот кривится в непроизвольной улыбке. У него так много эмоций, которыми нужно поделиться, а Джин легко и быстро может вытянуть половину, а то и больше. Ногтями выцарапать, цепляющимися за выпирающие лопатки, или зубами выгрызть, впивающимися в плечи.
Все они жадные, особенно когда дело доходит до чужого добра – не материального, нет. Что им это материальное, когда можно пойти и завтра же купить всё или почти всё, что только захочется. Взять любого или почти любого, кого захочется. Все они начинают сходить с ума, когда такие же, как они сами, подпускают чуть ближе, позволяют пальцы запустить в настоящее, в живое, и отхватить кусок себе. Это ценно, это желанно, и мало кто может похвастаться такой умопомрачительной щедростью.
Чимин с упоением наблюдает за тем, как Джин раскрывается под напором его эмоций. Как светлеют его огромные ореховые глаза с золотистыми бликами искусственного света – всё больше и больше, по мере того, как сильнее, быстрее, глубже они оба проваливаются.
Джин никогда не умел быть тихим, а от Чимина не дождёшься особых нежностей. Собирая умопомрачительно вкусные стоны с губ, он обязательно укусит – и Сокджин не останется в долгу. Это как поле боя, когда поутру остаётся не только ощущение хорошо проведённой ночи, но и самые разные кровоподтёки, ссадины, царапины, следы от глубоко впечатавшихся в кожу ногтей, яркие, как мишень, засосы.
До чего Сокджин красив. Совсем светлокожий по сравнению со смуглым Чимином, выгибающийся на идеально белых простынях, встрёпанный, кажущийся совсем беззащитным без одежды – обычно такой бойкий с другими, но ему каждый раз поддающийся. Дерзкий, вредный, не изменяющий самому себе – но всё равно поддающийся, позволяющий, впускающий. Чимин и без того особой скромностью не отличается, а после такого его гордость раздувается просто до космических размеров.
Эта простая и понятная игра ему никогда не надоест. Не надоест прижимать к себе недовольно передёргивающего плечами Джина после того, как всё закончится и он попытается сбежать на другой край огромной кровати. Не надоест сцеловывать с его шеи солёные капельки пота, зарываться носом в волосы на затылке. И дело не в нежности; ему просто нравится чувствовать, как Сокджин от него зависит в эти моменты. У каждого из них свой наркотик.
***
Воскресное утро пробирается в сознание Чонгука очень медленно, но неотвратимо. С лучами солнца, с гудением кофе-машины, с привычными утренними запахами. Хорошо, когда некуда торопиться, когда можно ползать по квартире помятым, растрёпанным и заспанным, с отпечатавшимся на щеке следом подушки. Заглянуть в зеркало, пока чистишь зубы, и остаться совершенно равнодушным, потому что торчащие под всеми мыслимыми и немыслимыми углами волосы можно будет причесать когда-нибудь попозже.
Может быть, и больная нога перестанет доставлять неудобства ближе к вечеру, когда придёт время выдвигаться на тренировку. После волшебной мази и вчерашнего массажа, на который терпеливый хён потратил очень много времени, ему уже значительно лучше.
- Тебя ещё не тошнит от кофе?
К чему Чонгук не был готов – так это к тому, что, стоит только ненадолго отлучиться из кухни, чтобы всё-таки умыться немного, как его кружку непременно приватизируют и залезут в неё любопытным носом. Он слышал, как вчера ночью кто-то пришёл – в полусне, правда, не понял, кто и почему. Но личного опыта хватило осознать, зачем. И звуков из комнаты хёна – тоже хватило, даже гением быть не нужно.
- Это… ты вчера был? – на Чимина он смотрит с искренним недоумением, пытаясь что-то сопоставить в голове, но не очень справляясь с этой задачей.
Чимин сидит на табуретке, в одних тёмно-синих боксерах, сияет, как новенький чайник и пьёт его кофе. Нет, Чонгуку не жалко, он просто действительно удивлён. Ожидал увидеть – спустя довольно длительный промежуток времени – очередную красивую девушку, если честно, но никак не довольного собой и жизнью общего знакомого, от которого хён разве что не шарахается периодически.
- Я, - говорит Чимин настолько радостно, что даже солнце начинает светить ярче. А может, просто его до этого облака заслоняли.
Чонгук наливает себе новый кофе в другую кружку. Он уже почти месяц работает в «Coffee Grounds», но его всё ещё не тошнит, не раздражает и даже не воротит от обожаемого напитка. Хотя, говорят, много – вредно.
- И вы… занимались…
- Потрясающим сексом, да, - улыбка грозится вылезти за пределы лица Чимина.
Чонгук методично достаёт из шкафчика хлеб, засовывает два куска в тостер. Лезет за сыром и ветчиной, раздумывает, зависнув наполовину в холодильнике, извлекает из ящика большой красный помидор. Что там ещё добавляют в сэндвичи?
Хочется сладкого. Где-то была шоколадная паста. Главное не намазать её поверх сыра, а то получится очень неловко.
- Разве вы не друзья? – наконец, он оформляет свою мысль в слова.
- Разве одно мешает другому? – отвечает Чимин вопросом на вопрос, недоуменно выгибая брови.
Чонгук о таком никогда не думал, и снова серьёзно подвисает, до тех пор, пока не приходится ловить бодро подпрыгнувшие на месте тосты. Обжигая чувствительные к горячему пальцы, он быстро скидывает хлеб на тарелку и загружает следующую партию.
- А с тобой он не…
Взгляд Чонгука настолько дикий и испуганный, что Чимин затыкается, не закончив фразу:
- Понял, не. Хотя знаешь, странно. Противоречит всему, что я знаю о Джине. Не мог же он просто так поселить у себя человека, к которому ничего не испытывает. От которого ему ничего не нужно. Взять и пустить в свою жизнь.
Кажется, у Чонгука горят щёки. Он не раз видел Сокджина с Тэхёном, не удивился этому, потому что хён ему намекал ещё до переезда в Сеул. Теперь фантазия очень подло подбрасывает ему такие картинки, каких лучше не надо – и сидящий в нескольких шагах полуголый Чимин прийти в себя отнюдь не помогает.
- Даже не пытался ни разу? Не подкатывал? – продолжает любопытствовать тот. – Ну давай. У него наверняка есть на тебя какой-нибудь фетиш. Вот например в Тэхёне ему больше всего нравятся глаза, он вообще с ума сходит. Во мне… Изгиб шеи. И кубики, конечно.
Чимин со смехом указывает на собственный пресс. Долго, наверное, не вылезал из тренажёрки.
- Где он прикасается к тебе чаще всего?
Сейчас вот эта кружка с недопитым кофе полетит Чимину в голову. Ещё немного – и точно полетит.
- Он ко мне вообще почти не прикасается, - Чонгук нервно хмыкает, не понимая, каким образом он вообще ко всему этому причастен. Хотя, памятуя о том, какой образ жизни ведёт Сокджин-хён, неудивительно, что все недоумевают и строят свои догадки.
- Серьёзно? – глаза Чимина тут же становятся размером с чайные блюдца. Чонгук не знал, что он так умеет. – Да ладно. Не может быть. Щупательный рефлекс родился раньше него, а ты мне говоришь – не прикасается.
Чонгук, наконец, заканчивает собирать сэндвичи и водружает тарелку на обеденный стол, надеясь, что Чимин заткнётся хотя бы ненадолго. Ему нужно о многом поразмыслить, давно уже нужно, а этот разговор смущает слишком сильно, чтобы сосредоточиться на собственном внутреннем мире. Закалённом жизнью с семьёй, но всё ещё достаточно чувствительном и хрупком.
- Скажи, - кофе медленно остывает, а он и не думал к нему притрагиваться. – У хёна есть хоть кто-нибудь? По-настоящему?
Чимин жуёт сэндвич. Долго и тщательно, сосредоточенно, как будто вовсе не собирается отвечать на вопрос и выжидает, когда можно снова начинать трепаться о своём, но так, чтобы это не показалось достаточно невежливым.
- Вот, например, Тэхён. Он по-настоящему? – Чонгук его не торопит. Просто задаёт уточняющий, чтобы легче было собрать мысли в кучу. Если, конечно, Чимин вообще размышляет над тем, как продолжить разговор.
Пожалуйста, пусть он будет серьёзен.
- Нет, - в итоге, Чимин только качает головой.
- А ты?
- И я нет. Налей мне ещё кофе, а?
Чонгук встаёт и послушно идёт к кофе-машине. Засыпает порошок молотого, наливает кипятка и почему-то очень долго думает, какую ему нужно нажать кнопку, хотя выбор не так уж велик.
- Таким, как мы, «по-настоящему» - либо не нужно, либо не суждено, - Чимин говорит, и его слова, как пластиковые пульки, врезаются Чонгуку в спину. – Всегда получая то, что нужно – не важно, какими путями, - мы разучиваемся видеть это самое настоящее, мы в него перестаём верить. Да и зачем оно. От настоящего всегда одни проблемы, лишние хлопоты, его просто так не выкинешь куда-нибудь, не отодвинешь в сторонку и дальше не пойдёшь – будет цепляться за ноги ещё. Мы, по-честному, о таком даже не думаем. Берём, что хочется, и на следующий день – пока.
Чонгук постукивает пальцами по столу. Такой пространный ответ – и «не думаем»? Ври больше:
- Но ни ты, ни Тэхён с хёном ещё не попрощались. Хотя я не думаю, что такое у вас первый раз.
- Немного постоянства всем необходимо, - Чимин пожимает плечами. – Приятно знать, что есть к кому завалиться посреди ночи и хорошо провести время без всяких обязательств и последствий, вроде литров пролитых слёз и прочей хрени. Почувствовать себя живым, если хочешь. И даже немного нужным – вот то, чего постоянно хочется твоему хёну. А способ… Это уж как умеем.
«Философ грёбаный», - думает Чонгук почти уважительно, ведь он ожидал очередной порции смеха и сальных шуточек. Он ставит чашку со свежим кофе перед Чимином, отрекаясь от идеи запустить ему этой самой чашкой в голову.
Кажется, зря, потому что в следующую минуту Чимин снова оживляется и начинает с огнём в глазах пороть очередную смущающую околесицу:
- Хочешь, я расскажу тебе, что мне в Джине нравится? Губы. У него просто охеренские губы. А как сногсшибательно он умеет этими губами делать ми…
Чонгук в ужасе пытается заткнуть уши, но тут в лицо Чимина прилетает скомканная футболка, и конец фразы получается до крайности невнятным.
- О Боже, Чимин, - Сокджин стоит на пороге кухни с таким невозмутимым видом, как будто у него в жилах течёт кровь каменных атлантов. – Зачем ты ешь свою футболку, когда перед тобой лежит такой прекрасный сэндвич?
Тот выплёвывает собственную футболку и покрывает хёна таким красочным матом, что у Чонгука краснеют кончики ушей. Правда, Сокджин и ухом не ведёт:
- Оденься. Сколько тебе говорить, что сидеть за столом в таком виде – просто верх неприличия?
Чимин снова матерится и надевает футболку, надувает щёки и утыкается носом в кружку. Какое счастье, Чонгук чуть не плачет. Сокджин ободряюще треплет его по волосам и рассеянно целует в макушку, желая доброго утра.