Автор:  Вёрджил Ференце
Название: Bright Lights, Big City
Фэндом: BTS
Персонажи: Джин/Чонгук (основа), Джин/Тэхён (Ви), Джин/Чимин - проходные. Остальные упоминаниями
Рейтинг: R
Жанр: повседневность, ангст, романтика
Размер: пролог + 10 глав, 27 652 слова
Статус: закончен
Предупреждение: ООС, наркотики, ненормативная лексика
Дисклаймер: выгоды не извлекаю, бла-бла-бла
Размещение: спросите - вам ответят. Не факт, что положительно
Саммари: У большого города свои правила. Каждый играет с ним по-разному, кому-то везёт больше, кому-то меньше. Широко открытыми глазами смотри на всё, что происходит вокруг, даже если от яркого света городских огней будет больно. Наблюдай, запоминай, учись

Оглавление:
Пролог
Глава 1. Right under the sky
Глава 2. Only once
Глава 3. Jaywalker
Глава 4. To be needed
Глава 5. Turn of the wheel
Глава 6. Don't you ever
Глава 7. Point of no return
Глава 8. Make your move
Глава 9. Parted ways

Глава 10. Big city lights

Сокджину хватает ума понимать, что живёт он не просто хорошо, а очень даже хорошо, и всё это возможно только благодаря отцовским деньгам. Где бы и кем бы он был без доступа к этим средствам – вопрос очень любопытный, но из разряда тех, на которые не хочется получать ответ.
Ума-то хватает, но все чувства Сокджина противятся любому проявлению отцовской власти, любому вмешательству в его частную жизнь. И он отнюдь не благодарен за то, что ручной зверёк-секретарь напомнил ему – нигде нельзя чувствовать себя полностью защищённым. Особенно в этой квартире, которая всего за полгода, которые провёл здесь Чонгук, успела превратиться в самое настоящее убежище. В место, куда хочется возвращаться.
читать дальшеТеперь-то всё очарование развеялось окончательно, и иногда по утрам Сокджин просыпается от чувства, что за ним наблюдают. А по ночам всё кажется, что кто-то заглядывает в окна – от этого по спине бегут мурашки, и волосы на затылке встают дыбом. Стоит ли говорить о том, что Джин никогда не любил ужастики?
Он старается как можно больше времени проводить вне дома, но до неприличия предсказуем. Если и сбегает, то либо в университет, либо в Jaywalker, либо в больницу к Тэхёну. В клубе он просто просиживает штаны, наблюдая за тем, как ловко справляется с ежедневной рутиной Намджун. Иногда помогает с баром, иногда пытается учиться – пару раз смышлёный бармен Минхёк, у которого выражения лица всегда такое, словно ему должна вся Вселенная, помогал ему с эссе. Он здесь новенький, у него вызывающе красные волосы, но Сокджин в его сторону даже не смотрит – тем взглядом, каким непременно посмотрел бы раньше, - и весьма красноречиво игнорирует ненавязчиво предложенную записку с номером телефона.
Как-то забегал Шуга, лично всё проверить перед запланированным на ближайший вечер выступлением – традиция у него была такая, выступать с чем-нибудь новым первым делом в «Jaywalker». Юнги не трудно, а Намджуну с Джином приятно.
На сам концерт Джин, правда, не попал. Дурное предчувствие, вызванное слишком тихим, никак не проявившим себя после того собрания благородных семейств, отцом и несколько дней заставлявшее его неосознанно грызть собственные пальцы, оказалось не напрасным. Затишье перед бурей вылилось в самый настоящий шторм.

Джин не знает, кто рассказал отцу. Сложно, конечно, не догадаться, кто мог знать, что отец реагирует на наркотики, как бык на красную тряпку – но, на самом деле, он просто предпочитает об этом не думать. Какая, в конце концов, уже разница. Дело-то сделано, полуправда рассказана, а воображение отца уже само исказило факты. Выставило их в нужном свете, и не понадобилось даже слушать объяснения обвиняемого.
Сокджин мог бы проявить терпение и выдержку, попытаться достучаться до этого человека; хотя поди до него достучись, когда что-то уже вбито в голову, когда кровь кипит и ярость застилает глаза. Сокджин не знает, за что отец порой так его ненавидит. Но не ему судить, потому что в своём отношении к единственному оставшемуся родителю он и сам недалеко ушёл.
Сокджин мог бы попытаться объяснить, что его задача в этот раз состояла лишь в том, чтобы приобрести дозу у нужного человека и принести её другому. Сам он уже давно вне этого и не испытывает желания вернуться. Один раз его не стали слушать, велев заткнуться – возможно, отцу просто наплевать, потому что имя его сына не должно стоять в одном ряду с наркотиками, сколько бы звеньев цепи их не разделяло.
Тогда Джину тоже наплевать.

В карманах у него пачка сигарет, зажигалка, телефон и несколько мятых купюр. Горстка мелочи. К утру – Джин уверен – не останется даже этого. К тому же, закончится заряд телефона, и связи тоже не станет.
Кажется, он только что ушёл из дома с полной решимостью никогда больше не возвращаться.
***
Город с высоты птичьего полёта кажется скоплением миллионов ярких, разноцветных огней. Их так много, что на улицах светло, как днём. Блуждая в этой ослепляющей туманности, никогда не отыщешь правильной дороги – слишком уж легко потеряться среди колючего, холодного, неродного света.
Неоновые вывески заманивают ярким блеском, обманывают, кружат голову. Вспышки фар отпугивают своей опасностью, ведь по ночам все дороги превращаются во что-то совершенно иное, чем днём. Подсвеченные витрины глядят мёртво и стеклянно. Оранжевые фонари повсюду одинаковы, по ним не сориентируешься. А чужие окна слишком надменны и недоброжелательны, когда самому тебе некуда идти.
Куртка Джина слишком лёгкая для октябрьской ночи, он носит холод с собой за пазухой – спустя несколько часов ему кажется, что этот холод сросся с ним и въелся во внутренности. Свернулся змеёй где-то в желудке. Замёрзнув окончательно, Джин прячется в маленькой кофейне, первой попавшейся ему на пути и ещё открытой в это время, греет руки о чашку простого чёрного кофе. Сидеть здесь вечно он не сможет, но совершенно не представляет, как заставит себя вернуться на улицу.
Джин листает список контактов в телефоне, но мысль позвонить Намджуну отметает сразу. Во-первых, сегодня был концерт, и если даже они с Юнги уже вернулись домой, то наверняка слишком устали. Во-вторых, они только-только нашли неплохую квартиру и снова переехали – поближе к студии, буквально несколько дней назад. Садиться им на шею Сокджину не по душе.
Тэхён никак не поможет.
Горько усмехаясь, он набирает номер Чимина. Если его догадка была верна с самого начала, он уже знает, что может услышать.
- Привет.
Он слышит играющую на фоне музыку и почти видит Чимина за рулём его обожаемого Genesis, лениво прижимающего телефон плечом к уху.
- Мне некуда пойти.
Давно ему не было настолько неловко и неуютно от молчания в трубке. Он слышит, как музыка с той стороны становится тише.
- Мм. И? – спрашивает Чимин напряжённо. Он слишком старается звучать равнодушным.
- Помоги мне? – выдыхает Джин, прикрывая глаза и горбясь так, что почти утыкается носом в чашку кофе. Ледяная змея в его желудке поднимает голову и сверкает льдистыми глазами, начиная разматывать тугие кольца собственного туловища.
Чимин молчит очень долго. Сокджин слышит его дыхание, видит, как он припарковал свой стильный и быстрый чёрно-зелёный Genesis на обочине, как откинулся на спинку водительского сидения.
- Как ты там сказал тогда, принцесса? – наконец, он подаёт голос, и плохо скрываемое мрачное торжество говорит о том, что догадка была верна. Зачем ты рассказал отцу, Чимин?. – Ты сказал… «Прости, трахаться с тобой было интересно, но мне не нужны проблемы».
Так и было. Слово в слово. Джин очень старался сделать побольнее. Он ещё много чего тогда наговорил.
Чимин тоже говорит. Запальчиво и зло – не так равнодушно, как он сам цедил тогда свои тщательно продуманные фразы. Джин послушно их глотает, признавая за Чимином право злиться, право мстить и желать ему всевозможных несчастий. Он слушает внимательно, и кладёт трубку только тогда, когда вместо голоса ему отвечают короткие гудки.
Рано или поздно это должно было произойти.

- Намджун, это дерьмовое дерьмо. Самое дерьмовое дерьмо из всего, что когда-либо случалось со мной.
- Чимин, что ты… Чёрт возьми, три часа ночи!
- Я совершил самую большую ошибку в своей жизни.
- Что у тебя с голосом? Ты пьян? Чимин, ты что, плачешь?

- Твою мать, Ким Сокджин, где тебя черти носят?
Даже Намджун на него кричит. Наверное, он сам этого не осознаёт, но его громогласное и рыкоподобное «Ким Сокджин» кого-нибудь особо впечатлительного наверняка заставило бы наложить в штаны.
- Что-то меня сегодня все ругают, - усмехается Джин, постукивая носком ботинка о землю. Будь сейчас немного потеплее, он пошёл бы гулять по мостам до тех пор, пока не заболят ноги или пока вода не начнёт манить слишком сильно. Но пронизывающий до костей ветер, поджидающий у реки, отрезал ему путь туда, и приходится отсиживаться в пустынном парке.
Это ещё повезло, что нет дождя.
- Потому что ты мудак, - безапелляционно заявляет Намджун, и где-то на фоне ему поддакивает Юнги.
- Спасибо, друг.
- Давай бери жопу в руку и езжай к нам. Или лучше скажи, где ты – я приеду и тебя заберу.
- Как будто я не знаю, где ты живёшь, - Джин улыбается. Странно, но он чувствует себя удивительно свободным и удивительно равнодушным. И губы послушно гнутся во все стороны, хотя от холода лицо уже давно должно было одеревенеть.
- Просто пиздить тебя дома будет очень неудобно – соседи ещё полицию вызовут, неловко выйдет, - Намджун, видимо, недавно проснулся, поэтому уставший, злой и язвительный. Правда, даже яд у него какой-то добродушный. Вот Шуга – тот бы точно убил сарказмом. Сокджин догадывается, откуда они узнали, что он попал в передрягу. Сложно не.
Как-то всё…
- Давай встретимся завтра и поговорим? На свежую голову. Иди спать.
- Джин.
Вот теперь он гудит совсем серьёзно, и, закрыв глаза, Сокджин представляет его взгляд. Ему нравится визуализировать.
- Я тебя очень прошу. На дворе не май месяц. Пожалуйста, ради общего спокойствия – вызови такси и поезжай к нам. Пожалуйста.
Джин упрямо молчит.
- Может, в клуб?
«Хорошие» новости по поводу клуба он точно сейчас не станет рассказывать. Отец в гневе страшен.
- …ну или к Чонгуку. Сделай так, чтобы я мог спать спокойно, зная, что у тебя есть крыша над головой и кто-то, кто может надавать тебе поджопников, если ты начнёшь мудить.
- Не переживай, друг, - подбадривает он Намджуна. – Я найду, где спрятаться. Доброй ночи.
Впервые он чувствует себя так паршиво, отключая телефон.
***
- Прости, что звоню так поздно. То есть рано. Не разбудил?
- Нет, я только что с тренировки вышел.
- В такое время?
- Стряслось чего?
- Твой Ким Сокджин – идиот.
- Что-то серьёзное?..
- Если я увижу его в ближайшее время – оторву голову. И мне не станет за это стыдно.
- Я внимательно слушаю.

Приятно осознавать, что всё ещё помнишь, как заигрывать с девушками. Приятно, что они всё ещё покупаются на красивые, наглые глаза, чуть надменный изгиб губ и с ног сбивающую уверенность в себе. Джину везёт, и на дежурстве сегодня та симпатичная медсестра, которая помнит его лучше остальных – и помнит его обещание не остаться в долгу, если она пропустит его к Тэхёну в неположенное время.
Он расплачивается собой так же легко, как тратит несуразно много денег на то, без чего легко можно было бы обойтись. Он всё ещё немного зол. Немного растерян. Немного устал.
Тэхён спит, закутавшись в одеяло и свернувшись клубочком на краю кровати. Его сны всегда были хрупкими, как хрустальный фужер, и так же радужно переливались всеми гранями, поэтому Джин старается двигаться очень тихо и осторожно. Чтобы ни единым шумом не нарушить его покой.
Придвинув к кровати стул, Джин устраивается так, чтобы сложиться пополам, уткнуться лбом в мягкий матрас и немного поспать. Его разбудят за полчаса до пересменки.

Тэхён просыпается раньше и испуганным возгласом будит Сокджина. Тот сонно ерошит волосы и смотрит на часы – пятнадцать минут до назначенного времени, он всё ещё чувствует усталость. Противно тянет спину, и он тщетно потягивается и сводит лопатки.
- Всё хорошо, - улыбается Джин в ответ на встревоженный взгляд маслянисто-тёмных глаз, выглядывающих из одеяла. – Спи. Всё хорошо.
Со спокойной методичностью он добирается до запрятанной в одеяле вихрастой головы Тэхёна, целует его в макушку и уходит. За окном только-только начинает светать, и Сеул сегодня, в середине октября, удивительно по-летнему синий.
В эту синеву он окунается с головой, стряхивает остатки сна, проводит ладонями по лицу. Утренний холод бодрит, и Джин чувствует себя удивительно проснувшимся для человека, успевшего подремать от силы пару часов.
В такое время на улицах народу не очень много, но всё же город начинает просыпаться. Кто-то уже идёт или едет на работу, муравейник потихоньку оживает. Позёвывая, Сокджин с интересом глядит на прохожих. Присаживается на скамейку автобусной остановки в нескольких метрах от здания больницы, чтобы завязать шнурки – он только сейчас заметил, что рискует собственной шеей. Хотя на его памяти ни разу не случалось такого, чтобы кто-то из его знакомых становился жертвой развязавшихся шнурков.
- Зачем нужен мобильный телефон, если на него нельзя позвонить?
Чонгук не ругается. Просто садится на ту же самую скамейку, пряча свой телефон в карман, и вздыхает, укоризненно глядя на Джина. Тот только диву даётся, как хорошо работает в этой компании система оповещений, и не может решить, чего ему хочется больше – бить челом перед добродетельным Намджуном, или вколотить ему его же обожаемые солнечные очки в переносицу.
О эти загадочные существа, зовущиеся друзьями. Вечно рвутся на помощь, даже когда ты не просишь.
- Ты мне снишься? – всё-таки, уточняет Сокджин. – Или я надышался всякими лекарствами в этой больнице, и теперь у меня галлюцинации?
У Чонгука нездоровый вид очень уставшего человека и огромные круги под глазами. Похоже, очкам Намджуна всё-таки не жить.
- Я вполне реален. И очень расстроен, - отвечает Чонгук. – Через полтора, максимум два часа мне нужно быть в школе, а я ещё не ложился. Двое суток не ложился. Представляешь, как зверски мне хочется спать?
Примеряя всё это на себя, Джин понимает, что сам уже давно либо свалился бы под ближайшим кустом, либо просто сносил головы направо и налево без разбора.
- Вместо этого, - продолжает Чонгук. – Я ищу тебя по всему городу. И хорошо, что хватило ума не бросаться сразу очертя голову куда-то, а хотя бы прикинуть, где ты можешь оказаться. За последние три часа я сюда прихожу третий раз. Представляешь, как облегчил бы мне задачу твой телефон во включенном состоянии?
Лучше бы он кричал и ругался, как все остальные. Но Чонгук на Джина даже не смотрит – то ли слишком тяжело держать глаза открытыми, то ли боится испепелить взглядом.
- При всём при этом, я считаю себя счастливчиком, - голос Чонгука неожиданно смягчается, и на губах появляется лёгкая улыбка. Неожиданно. – Но Джин, почему ты не мог позвонить мне? С самого начала. Я бы с радостью тебе помог. Ты не помнишь? В любое время дня и ночи. Только скажи.
Сокджин изучает собственные ногти, ведь нет ничего интереснее этого занятия. Откровенно говоря, он не был готов к этому разговору. Он очень плохо соображает сейчас, его мозг распух настолько, что с минуты на минуту начнёт пытаться покинуть пределы черепной коробки.
Чонгук набирает номер и прикладывает телефон к уху.
- Хён, я его нашёл. Да. У больницы. Нет, ничего страшного, не извиняйся. Я понимаю. На месте Юнги я бы тоже тебя никуда не пустил, - он тихо смеётся. – Ложись спать. Доброго утра.
Значит, Намджун тоже порывался отправиться на поиски. Ох. Какого бы пендаля Джин получил, попадись он сначала ему…
Чонгук придвигается ближе и утыкается лицом Джину в плечо:
- Ты мне не доверяешь?
Он очень тёплый, несмотря на то, что так долго ходил по улицам. Обнимает, прижимается, давая волю своему беспокойству. «Идиот», - шепчет чуть слышно, едва касаясь шеи.
- Тебе, наверное, сложно будет понять, - Сокджин натягивает рукава на самые кончики пальцев и кусает губы. – Я с самого начала всегда старался помогать тебе. Быть для тебя поддержкой и опорой в том, в чём могу.
Слова идут неохотно, тяжело, наждаком застревают в горле, заставляя то и дело откашливаться. Чонгук замирает, прислушиваясь к нему, не отнимая губ от холодной кожи.
- Я просто… Ну как я мог со своими проблемами пойти к тебе? – это звучит так жалко, что Джин невольно съёживается.
- Это всё твоя гордость. Были бы руки свободны – получил бы подзатыльник, - фыркает Чонгук. – Имидж самого лучшего в мире хёна пострадал, подумаешь, какая беда.
- Перестань, я и так отвратительно себя чувствую, - криво усмехается Джин. Подъезжает ранний автобус, шипит открывающимися дверями. Никто не спешит выходить, и автобус уезжает.
- Всё правильно. И продолжай себя так чувствовать, потому что ты дурака кусок, - Чонгук отстраняется и болезненно тыкает его пальцем в плечо. Наверное, это просто потому так больно, что холодно. – Отказаться от помощи, когда она тебе нужна – это не сила, это просто глупость несусветная. Джин… Джин, какой ты идиот…
Чонгук целует его искусанные губы, греет ладонями замёрзшие щёки. Нежность, радость, облегчение, усталость – всё это Сокджин отчасти перетягивает у него, прячет руки под курткой.
- Пойдём уже домой?..

С высоты птичьего полёта утренний город всё больше и больше начинает напоминать муравейник. От его сходства со скопищем беспокойных светлячков не остаётся почти ничего, только разгорающиеся в окнах квартир электрические солнца, пока не стало совсем светло.
Чужие окна – всё такие же холодные, надменные и нелюдимые. Но теперь Сокджин знает как минимум одно место, где его ждут и куда он может вернуться. И в лабиринте городских огней ему больше не заплутать.