@темы: охреневшая ворона, B1A4

@темы: охреневшая ворона, B1A4

〖007КО07〗Infinite|MBLAQ: Мёнсу|Чхондун; «Не дороже денег, не больнее смерти»; SF (NTL - Книга Жизни |послушать-скачать|; А!, AU, OV, can-PSY

Росчерком пера | 2795 слов.Книги. Большие и маленькие, толстые и тонкие, аккуратные и потрёпанные, печатные и рукописные – Книгохранилище было набито ими, расставленными на полках в казалось бы произвольном порядке. Ким Мёнсу знал их все – до самой крошечной брошюрки. Он мог по памяти перечислить все находящиеся в его ведении Книги и не глядя сказать, на какой полке какого стеллажа в каком ряду стояла любая из них.
Каждую ночь за две минуты до полуночи он брал несколько Книг с разных полок в казалось бы произвольном порядке и спускался в Архив, где под строгим надзором Архивариуса Сонгю ставил росписи на корешках. Росчерк старой, потрёпанной перьевой ручки – печать Архивариуса – и Книга отправляется в тележку. А на освободившемся месте в Книгохранилище появлялась новая Книга, а то и не одна.
Вчера Книг было 24 381, сегодня – 24 746, а завтра могло стать 24 593. А может, больше. Или меньше.
Мёнсу не надо было читать Книги, чтобы знать, что в них написано. Родился – жил – умер. Умер – отправляйся в Архив, освободи место.
Бывало и такое, что новорождённому не суждено было пожить достаточно долго, чтобы перелистнуть хоть сколько-нибудь значимое количество страниц – тонкие брошюрки было неприятно брать в руки, и у Мёнсу всегда начинало колоть в кончиках пальцев, — и тогда за него это делал Библиотекарь. Он ставил на письменный стол большие песочные часы – пока песок в них не пересыпался полностью из одной чаши в другую, время во внешнем мире не начинало идти, — и в дело снова шло старое перо. Несколько капель чернил сплетались на бумаге в лихие клубки вероятных исходов.
Мёнсу звал Жнецов, и вместо они выискивали все значимые исходы. Сонджон был наблюдательнее его и Сонёля, и находил ответы раньше. Короткое «нет» значило, что ничего не изменится; звонкое радостное «да» значило, что сегодня Мёнсу поменяет местами тонкую брошюрку и толстый, пыльный фолиант какого-нибудь бездарно проживающего собственную жизнь человека, а Сонёль возьмёт счётную машинку, внимательно пересчитает время и сделает несколько пометок в своём ежедневнике.
Мёнсу никогда и ничего не переписывал и не добавлял: согласно Уставу Библиотекаря, он не имел права вмешиваться в Предопределённость и влиять на Выбор. В его задачи входило лишь поддержание порядка в Книгохранилище и иногда – Обновление фонда и Перераспределение Времени.
За каждое Перераспределение он отвечал лично перед Архивариусом и писал километровые отчёты.
Рутина.
С подлинниками Библиотекарь Ким Мёнсу дела почти не имел – в его непосредственном владении находились лишь дубликаты на крепких дубовых полках. Подлинники каждый человек носил при себе сам, даже не догадываясь об их существовании. Подлинники собирали и сжигали Жнецы – о кристально-чистом или радужно-ярком пламени Сонёль всегда рассказывал с восторгом, о слабом, чадящем или грязном – говорил с отвращением.
Единственный огонь, который видел Мёнсу – это обжигающе оранжевая капелька на кончике фитиля его никогда не догорающей свечи, изредка по настроению меняющей цвет.
Мёнсу редко видел других Библиотекарей и Жнецов – Книгохранилище он сам покидал лишь по важным делам, а добираться до него было слишком долго и муторно, чтобы многие решались преодолевать этот путь. Недавно заходил Пёнхи – много улыбался, трепал Мёнсу по волосам и прощался: своё время в подотчётном ему Книгохранилище он отработал, пора настала уходить.
Его преемника Мира Мёнсу не встречал до сих пор.
Никто из Библиотекарей не мог знать, сколько именно им отмеряно времени – холить и лелеять чужие Книги. Подлинники давно были сожжены, а дубликаты молчали, пока момент не наступал. Мёнсу сломал несколько перьев и потратил несколько литров чернил, пытаясь рассмотреть собственные вероятности, но Книга не отвечала своему человеку. Со временем он смирился.
Так все делали.
***
Книги давали о себе знать по-разному: какие-то кричали, какие-то пели, какие-то начинали буянить и расшатывать полки так, что другие тома валились на пол. Таких хулиганов Мёнсу игнорировал до последнего, пока не подбирал всех пострадавших и не ставил на места. Порой этого хватало, чтобы пристыдить Книгу и утихомирить её.
Мёнсу чувствовал Книги, и Книги ему отвечали тем же. Это приходило с опытом.
Растолкав соседей, деловито шлёпнулась с двадцать седьмой полки шестьдесят четвёртого стеллажа третья слева во втором ряду. Не спрашивайте, как можно было определить это по одному только звуку – Мёнсу мог. И в то же время тихонько постучалась пару десятков – а может, сотен – лет не подававшая признаков жизни Книга, бережно хранимая в верхнем ящике письменного стола под замком. Книга самого Мёнсу, давным-давно вычеркнутая из всех реестров, кроме личного списка Архивариуса.
Пора.
Мёнсу не спешил, отодвигая стул с прямой-прямой спинкой от стола, поднимаясь, задвигая его и только после этого направляясь в шестьдесят четвёртому стеллажу. Третья слева во втором ряду с двадцать седьмой полки…
«Пак Санхён».
Не самая толстая, но и не очень тонкая, в плотной, но гнущейся корочке, изрисованной яркими мультяшными персонажами по самое не хочу, и оформленная как фотоальбом, запечатлевший и сохранивший все самые важные моменты жизни – Мёнсу присел на корточки, опасно накренив служившую ему светильником свечу и чуть не закапав пол алым воском. Эту книгу он листал несколько раз из любопытства – листал и возвращал на место, потому что как бы интересна она ни была снаружи, внутренним содержанием она не представляла собой ничего важного и значимого.
А вот теперь – пожалуйста, как выпал жребий.
Со вздохом подняв Книгу, Мёнсу с первого раза открыл последнюю исписанную страницу.
«Если бы только меня никогда не было на этом свете».
Губы Библиотекаря тронула лёгкая, непроизвольная улыбка. Для него всё закончилось и началось с точно такой же фразы. Отчёркнутая ровной горизонталью история его жизни не двигалась с тех ор, как за ним пришёл тогда ещё Библиотекарь Сонгю. Теперь на пожелтевшей от старости бумаге его собственной Книги чернильная горизонталь змеилась, извивалась и пыталась заглотить собственный хвост и замкнуться в круг.
Мёнсу запер обе Книги в ящик стола и потушил свечу. Ни разу не было такого, чтобы единственный источник света в Книгохранилище натворил бед, но шутить с огнём и Книгами – на то, чем ежедневно занимались Жнецы, у Библиотекаря не хватило бы сил ни душевных, ни физических.
— Какая редкость видеть Мёнсу на улице, — улыбкой поприветствовал его Сынхо, на плече неся куда-то старую стремянку. В неизменной кепке и вечно заляпанный краской, он был полной противоположностью замкнутому и ведущему преимущественно сидячий образ жизни Библиотекарю – весь день на ногах, он носился по всему городу, щедро добавляя красок в серую повседневность. Обесцвечивать Сынхо не любил, но иногда приходилось делать и это – тогда он бывал хмур, безрадостен и приходил с чаем и печеньем в к гости к Библиотекарям или Архивариусу.
— Я тебе тоже рад.
— Ты далеко ли? – Сынхо был умиротворён и спокоен, значит, ему удалось нарисовать что-то хорошее.
— За подлинником.
— Сам?.. – Художник смутился, но уже через мгновение тень понимания появилась на его лице. – Преемник?
— Время подошло, — Мёнсу пожал плечами, будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся.
— Могу надавать полезных советов – благо, когда у Пёнхи появился Мир, он мне все уши прожужжал… Но ты умный, сам сообразишь, что к чему, — грохнув стремянкой о землю и прищурив один глаз, Сынхо посмотрел на небо. – После обеда будет дождь – мне велено изобразить тучи над городом. Тебе нарисовать зонтик?
— Спасибо, хён. Я думаю, вернусь раньше.
— Ну как знаешь.
Махнув ему рукой на прощание и напевая себе под нос что-то не очень интеллектуальное, но сильно прилипчивое типа «ла-ла-ла-ла-ла-оу-ла-ла-ла-ла-ла», Сынхо направился дальше на поиски крыши достаточно высокой, чтобы поставить стремянку и дотянуться до неба.
***
— «Если бы только меня никогда не было на этом свете», — громко и с чувством зачитал Мёнсу запись в своём собственном блокноте, заставляя задумавшегося о своём парня подскочить на месте и спугнуть несколько подобравшихся слишком близко голубей. – Твои слова, Пак Санхён-ши?
Санхён был уверен, что всего мгновение назад рядом с ним на скамейке посреди пустынного парка никого не было, и что слова эти, сказанные ко всему безразличной, не высохшей после вчерашнего дождя луже никто, кроме птиц, деревьев и травы не слышал. Незнакомый темноволосый парень как будто материализовался прямо из воздуха.
И пусть бы с ним, если так охота появляться из ниоткуда.
— Даже если и так, то что? – спросил он. Какая, в конце концов, сейчас разница, даже если он разговаривает с собственной галлюцинацией?
— Я могу исполнить твоё желание.
— Ты что, джинн? – Санхён посмотрел на него с сомнением. Весь в чёрном и с идеально ровной спиной, он больше напоминал то ли священника, то ли сектанта. – Я не вступаю ни в какие религиозные организации, извини.
— Вступать никуда и не нужно, — невозмутимо заверил его Мёнсу. – Я почти ничего не потребую взамен.
— И сколько мне это будет стоить?
— Не дороже денег.
Деньги – глупое человеческое. Цель и средство существования, инструмент давления, власти и обладания. Ничего отвратительнее и бесполезнее люди не придумывали.
Деньги – всего лишь кусочки разноцветной бумаги.
— А это больно?
И сам Санхён уже улыбался, задавая этот вопрос – ведь какая, в конце концов, сейчас разница, если хуже всё равно уже не будет. И вопрос абсолютно характерный – глупый человеческий.
— Не больнее твоей собственной смерти.
— Я ещё ни разу не умирал, — с каплей сожаления и почти виновато признался Санхён, словно совершил преступление. Мёнсу его, конечно, простил, читая обречённость, безнадёжность и понимание по его глазам и изгибу губ.
— Ты умрёшь через пять лет, восемь месяцев и двадцать три дня от передозировки героином: не больно, но погано до крайности, — сверившись с записью в своём блокноте, сообщил Библиотекарь. – При условии, что откажешься, конечно. Иначе мы кое-что подправим.
— Не очень радужная перспектива, если честно.
— Бывает намного хуже.
— В чём подвох? – Санхён даже не стал менять тона – только руки засунул поглубже в карманы дутой осенней куртки, на которую не иначе, как Сынхо ляпнул походя жёлтой краски.
— То, что я могу тебе предложить, несколько хуже Ада в обыденном его понимании.
— Не больно и бесплатно – кажется, наши взгляды на вещи расходятся в диаметрально противоположных направлениях.
Особо проворный и наглый голубь взлетел на протянутую ладонь Мёнсу – увидел, что кормить его ничем не собираются, и попытался клюнуть руку обманщика, но был бесцеремонно сброшен.
— Моё дело предупредить, твоё – не внять.
— Мне где-то расписаться кровью?
— Только если тебе того хочется, — уголки губ Мёнсу приподнялись, и он впервые взглянул на Санхёна. – Но вообще достаточно будет только моей росписи.
Театр абсурда – Санхён на мгновение закрыл лицо ладонями. Смотреть в глаза этому сатанисту-священнику было неприятно, как будто заглянул в пустой колодец или в беззвездную безграничную темноту безлунной ночи.
— Тогда что требуется от меня?
— Одолжить мне Книгу буквально на пару мгновений.
— У меня нет с собой никаких книг, — Санхён всё же растерялся, утрачивая нить беседы и не понимая, к чему они пришли в итоге.
— Тогда что, по-твоему, ты каждое мгновение жизни носишь в собственной груди?
— Чисто теоретически могу предположить – сердце?
— Ну да, — одобрительно кивнул Мёнсу. – И эту глупость тоже.
— Ты так с ним сто лет возиться будешь, — видимый для Мёнсу, но невидимый для Санхёна Сонёль закатил глаза, медленно и очень вдумчиво натягивая свои рабочие перчатки. – Давай лучше я.
Признавая неоспоримое превосходство Сонёля в работе с подлинниками, Мёнсу уступил и даже немного отодвинулся, чтобы Жнецу было куда упереться коленом.
— Смотри, сейчас будет фокус, — Сонёль подмигнул, наклоняясь очень близко к лицу Санхёна. Одна его ладонь придержала его затылок, вторая нырнула сквозь кожу и мышцы под рёбра.
И только в этот момент Санхён увидел Жнеца.
— Бу!
— Едрить твою!.. – преемник Библиотекаря дёрнулся назад, а Сонёль наоборот рванул на себя. Звякнуло – это порвались удерживающие Книгу цепи, и Сонёль с победной улыбкой помахал добычей. – Ты кто такой? И что э то за херня?..
— Я Сонёль. Вот он – Сонджон, — Жнец указал на своего напарника, неподалёку кормящего хлебными крошками окружившую его стайку воробьёв. – Мы Жнецы, твои будущие коллеги. А вот он…
— Цыц, не мешай, — осадил его Мёнсу, доставая из-за пазухи своё перо и открывая Книгу Санхёна. Сонёль послушно притих – ему самому было интересно, что Библиотекарь станет делать.
Рука Мёнсу совсем немного дрожала, когда он бережно, почти любовно рисовал на линованных листах горизонтальную черту и ставил размашистую подпись. Ещё одну – на корешке рядом с названием, и последнюю следовало изобразить в правом верхнем углу на первом развороте. «Исправленному верить».
Все изменения должны были отразиться в дубликате немедленно.
— Держи, теперь он твоя, — моментально потеряв к Книге всяческий интерес, Мёнсу протянул её Жнецу. Сонёль почесал бровь и полез в карман пальто за зажигалкой.
Страницы занялись легко и быстро – в глубине души Мёнсу немного надеялся, что Книга станет сопротивляться, но Жнец крепко сжимал корешок и бензина в зажигалке не жалел. Подбежавший смотреть ритуальное сожжение Сонджон положил голову Сонёлю на плечо и не отрывал от огня восторженного взгляда.
— Ну точно, твой преемник, — выдохнул он, когда разгоревшиеся языки пламени стали вдруг изумрудно-зелёными. – Знаешь, чья Книга последний раз так же горела?
Мёнсу покачал головой, и Сонджон тут же вскинул руку, чуть не попав тонким пальцем ему в глаз:
— Твоя.
Мёнсу почти не помнил, что было, когда за ним пришёл Сонгю, и тайно радовался этому – цвет лица Санхёна совсем чуть-чуть уступал тому цвету, с каким медленно обращалась в пепел Книга его Жизни.
— Это, конечно, всё очень круто, парни, — прохрипел он, совладав с голосом только раза с третьего. От неприятного ощущения жуткой и холодной пустоты в груди Санхёна неслабо мутило. – Но может, вы объясните мне, чего именно вы меня лишили?..
Сонёль равнодушно пожал плечами:
— Прошлого. Настоящего. Будущего. Тебя нет и никогда не было. Ты, помнится, хотел этого сам – а если не веришь, у нас всё записано.
Мёнсу промолчал.
Одним росчерком пера…
Что ещё здесь можно было добавить?
***
Дубликат сожжённой Книги Санхён нашёл сам, когда Мёнсу ушёл отчитываться перед Архивариусом. Мёнсу, конечно, не делал из этого особой тайны и в самый дальний угол ключ от ящика не прятал, но и афишировать не пытался.
Сидя на полу за стеллажами, Санхён читал, начиная с самой первой страницы – подолгу рассматривал старые фотографии и водил пальцами по рукописным строчкам. Синие чернила немного смазывались от его прикосновений, как будто были совсем свежими, но Санхён не обращал на это внимания. То, что он не мог помнить или забыл было сейчас прямо перед его глазами.
Пережить ровные строчки живого текста не представляло бы особого труда, если бы не упущенные возможности. Здесь были они все – перечёркнутые крест-накрест, потерянные раз и навсегда. Каждый сделанный выбор, правильный или неправильный, значимый или незначимый.
Санхён читал и перечитывал; проживал собственную жизнь заново, пытаясь найти и понять – с какого же момента всё прошло наперекосяк. Ошибки и горькие разочарования, откровенную глупость, нерациональность и всё лишнее – это он видел как на ладони. Рука сама по себе тянулась за пером – перечеркнуть, исправить, повернуть время вспять, сделать хоть что-нибудь.
Слёзы капали на бумагу – Санхён остервенело стирал их, но глаза только сильнее жгло. Чернила расплывались.
Потеря родных и близких, потеря, потеря – одна за другой, кого винить и что делать теперь, когда всё настолько очевидно и понятно?
Перо сломалось даже раньше, чем коснулось бумаги, не позволив Санхёну оставить на белом ни единого чернильного пятнышка.
Обиды, непонимания – насколько всё это было мелочно. Всё то, что он считал важным, на самом деле не стоило даже упоминания; за нагромождением мелочей он не видел главного, не мог смотреть шире, постоянно натыкаясь на собственноручно возведённые стены.
Что будет, если вырвать несколько страниц?..
— Я бы не советовал тебе этого делать. Пальцы ломаются ещё легче, чем перьевые ручки, а срастаются потом долго и болезненно.
Мёнсу, ни мгновения не сомневаясь и не раздумывая, сел прямо на пол напротив Санхёна, подперев спиной противоположный стеллаж.
— Ты был прав, — захлопнув Книгу, Санхён заставил себя отшвырнуть её в сторону, хотя даже выпускать из рук было страшно. – Это намного хуже Ада. Знать, и не мочь ничего исправить.
— Мы здесь ради Правды, — краем глаза отметив, куда упала Книга, заметил Мёнсу. – Любое исправление – уже ложь и недопустимое вмешательство. Что было бы, если бы люди не ошибались?
— Всеобщее счастье? – мрачно предположил Санхён.
— Да не было бы ничего. Потому что – если предположить, что Библия не врёт, — Адам и Ева не были бы изгнаны из Эдемского сада. Принцип применим ко всему, потому что жизнь человека строится на ошибках. И это…
— Предопределённость, которую мы храним, — с отвращением закончил за него Санхён, словно отвечая по памяти заученный наизусть урок. Мёнсу кивнул. – А вмешиваться в мою жизнь – это, значит, не нарушение принципа?
— Подумай и ответь мне: остался ли в этом мире хоть один человек, на которого повлияет твоё исчезновение? – в тон ему переспросил Библиотекарь, и Санхён обиженно нахохлился. – Никто не приходит в голову? То-то же. Мы ничего не делаем просто потому, что нам так захотелось.
— И ты никогда не пытался…
— Я говорил уже. Кости срастаются долго.
— Нахуй так жить.
Вскочив на ноги и пнув для приличия стеллаж – Мёнсу порадовался, что не его самого, — Санхён метнулся прочь.
Ничего. Наткнётся на Сонёля, Сонджона или, того лучше, Сынхо – они его вразумят и успокоят. Или добежит до Мира – это будет вообще идеально, потому что только молодой Библиотекарь, недавно прошедший через всё это, мог понять его сейчас. Уж точно не Мёнсу.
Со вздохом, он поднялся на ноги – колени неприятно хрустнули, заставляя его почувствовать себя стариком – и поплёлся поднимать Книгу. Библиотекарю не пристало так кощунственно обращаться с драгоценными томами.
Знал бы Санхён, как уставал сам Мёнсу от того, что в таком небольшом Книгохранилище их теперь двое, и его собственная свобода сократилась ровно в половину…
Ничего, он привыкнет.
И Санхён привыкнет тоже.
Так все делали.

@темы: MBLAQ, Infinite, охреневшая ворона, k-mini

〖003DBSK07〗Юнхо/Чанмин; "Знал бы я об этом раньше"; R!, PG-13

читать дальшеЮнхо ненавидел лампы дневного света, стерильную белизну больничных коридоров и въедающийся в одежду, волосы, кожу и душу запах медикаментов лютой ненавистью. Но уже почти двое суток он не покидал свой молчаливый пост под запертой дверью палаты интенсивной терапии. Полулёжа на холодном, чистом полу, вытянув ноги и сжимая кулаки, он смотрел на неестественно белый свет и ждал, а минуты тянулись целую вечность. Юнхо успел умереть уже почти две тысячи пятьсот двадцать раз – умереть и вернуться к жизни с новым скачком минутной стрелки, только для того, чтобы умереть снова.
Он не мог заставить себя подняться с пола и сделать два шага к стульям, стоящим у противоположной стены. Ему казалось, что за эти два шага он кончится. Совсем. Весь.
Это не значит, что он не пытался, но неизбежно назойливое беспокойство сдёргивало его с места, и он метался и мучился, и мурашки бежали у него по спине, заставляя ёжиться.
Джеджун уже дважды за руку уводил его. Джеджун кричал, умолял, почти плакал, угрожал, проклинал его, казнил себя, но Юнхо всё равно вырывал ладонь из его пальцев и почти бежал обратно, только завидев пугающе живой мир по ту сторону стеклянных дверей.
- Не надо было ничего тебе говорить! – в сердцах выпалил Джеджун на прощание, глядя в стремительно удаляющуюся спину лучшего друга, и ушёл. Убеждая себя, что ему в самом деле наплевать. Сожалея, что не разбил свой проклятый мобильник сразу после того, как вызвал «Скорую помощь» для Чанмина.
А Юнхо думал, что он бы всё равно узнал.
Множественные ушибы и закрытая черепно-мозговая средней тяжести. Пациент в коме.
«Знал бы я об этом раньше…»
Медсёстры сочувственно переглядывались и пытались выпроводить его домой, а когда не получилось – накормить и уложить спать в ординаторской. Юнхо ничего не было нужно – только увидеть его.
Юнхо умер в две тысячи восемьдесят девятый раз, когда Джеджун сел рядом с ним и сказал – состояние пациента удалось стабилизировать.
В тот вечер он позвонил Юнхо, колотясь в истерике – «его только что увезли», «кровь везде», «отец был в бешенстве», «на крики сбежались», «вызвали полицию»…
Юнхо сорвался с работы, никому ничего не сказав и не отвечая на звонки, у Юнхо сердце готово было выскочить из груди и он, кажется, забывал дышать, когда нёсся через весь город. А потом всё вымерзло. И он сам как будто покрылся инеем – «множественные»…
«Знал бы я об этом раньше… О том, куда ты идёшь и что собираешься сделать…»
- Я должен был стоять рядом с ним, когда он говорил отцу обо мне.
Я должен был быть там вместо него – пытался он сказать.
- И кому бы это помогло? – вздохнул Джеджун.
- Он не был бы сейчас там.
- Он был бы сейчас здесь. Там, где ты сидишь. Или вы оба были бы там. Где он сейчас лежит.
У Джеджуна на скуле красовался свежий синяк, потому что он пытался оттащить отца Чанмина от сына, не оправдавшего отцовских ожиданий. У Джеджуна на скуле красовался свежий синяк, но он был бы рад, если бы этих синяков было в два раза больше – лишь бы никогда не видеть, как сильный молодой мужчина превращается в безвольную тряпичную куклу и мешком с костями падает на пол, а на подоконнике остаётся кровавый след.
Медсестра, вышедшая из палаты и чуть не запнувшаяся о ноги Джеджуна, уронила папку, которую держала в руках.
- Кризис миновал, вам нечего опасаться, можете идти домой.
«Мой дом – рядом с ним».
- Мы сможем позаботиться о нём, а вам просто необходим отдых.
«Я должен быть здесь, когда он откроет глаза».
- Кем вы ему приходитесь?
«Я – его сердце. Он – моя душа».
- Вы невыносимы… Я пущу вас. Но вы должны сделать так, чтобы все думали, что вас там нет.
Она оставила дверь чуть приоткрытой.
Юнхо перешагивал порог, сомневаясь и пытаясь унять дрожь в руках, окунаясь в темноту как в чёрную воду, в новый мир тишины и мертвенного спокойствия.
Зачем, зачем, зачем, зачем – тихий писк приборов и перемигивания лампочек, иглы капельниц и счётчик пульса на дисплее, бледные блики, бледная кожа.
Зачем, зачем, зачем, зачем – тиканье часов. Кто додумался повесить сюда часы?
Стоя на коленях у кровати Чанмина, Юнхо судорожно вдыхал тошнотворный запах жёстких больничных простыней, цепляясь за его холодную ладонь обеими руками и в исступлении целуя длинные пальцы.
- Я должен был защитить тебя.
- Какого хрена, Юнхо, - Джеджуну тоже было больно, очень больно. – Какого хрена сейчас, когда ему больше всего нужна твоя поддержка, ты сидишь и талдычишь – я, я, я. Подумай уже о нём.
Неспособные пролить ни одной слезинки, уставшие за двое суток бодрствования глаза закрылись сами собой.
«Знал бы я об этом раньше…»
Ничего бы не изменилось.

@темы: охреневшая ворона, DBSK, k-mini, Max Changmin, U-Know Yunho

@темы: выхлоп эмоций, говорит и показывает

@темы: охреневшая ворона, DBSK, fic: Время собирать камни, Micky Yoochun, Max Changmin

@темы: охреневшая ворона, DBSK, fic: Время собирать камни, Micky Yoochun, Max Changmin

@темы: Super Junior, Kyuhyun, охреневшая ворона, fic: Obsession, Yesung

Название: Obsession
Автор: Вёрджил Ференце (сиречь я)
Бета: Отсутствует напрочь (обратите внимание, сделайте выводы)
Фэндом: Super Junior (+ все-все-все)
ШапкаСтатус: в процессе
Пейринг: Йесон/Кюхён. Подразумеваются ХанЧоль, ОнТэ, ЮМин. Односторонние (?) ЙеТук, КюМи.
Рейтинг: PG-15 (в.т.ч. за ненормативную лексику. Мелькает там местами)
Размер: миди. Будет выкладываться кусками. Часть 5: 3918 слов
Жанр: АУ, ООС да и ещё и кроссовер. В общем, из серии "кто эти люди и что это было?"
Дисклаймер: ни на что не претендую, выгоды не извлекаю, моя только история.
Размещение: как бы подразумеваэ, что спросить у автора стоит
От автора: Убедитесь, что вы прочитали все предупреждения! И давайте сделаем вид, что всё это возможно?
Предупреждения!
1) Сюда каким-то непостижимым, совершенно необъяснимым логически образом пролезли DBSK, MBLAQ и SHINee. Благо, почти все, кроме заявленного пейринга, относительно второстепенны и преходящи. Ничему не удивляйтесь.
2) Автор запутался в собственных ОТП
3) Убедительная просьба тапки и прочие опасные для жизни и здоровья автора вещи держать при себе. Текст скорее всего получился глупым, бредовым и сопливым, автор отдаёт себе в этом отчёт.
4) Огромное спасибо Ayami, без которой я бы вообще не знаю, что делал. Спасибо, что терпела меня!
5) В тексте так или иначе упоминаются следующие композиции:
Super Junior’s Yesung - Are you ready? (cover)
Super Junior’s Kyuhyun – 7 years of love
Super Junior’s Kyuhyun – Puff the magic dragon
Super Junior K.R.Y. – Your Eyes (Kyuhyun & Yesung)
Super Junior K.R.Y. – Heartquacke
Super Junior K.R.Y. – The night Chicago died
Cinema Bizarre – My Obsession (выдержки из текста где-то в середине)
6) У меня нет намерений выставлять это на форуме. Да, я боюсь.
7) ВНИМАНИЕ! Содержатся элементы ЕРЕСИ.

+ к использованным композициям:
Super Junior K.R.Y. – Coagulation
Super Junior – Monster
Super Junior’s Yesung – It has to be you
Super Junior’s Kyuhyun - Hope is a dream that doesn’t sleep

Часть 5.Когда в семь утра в субботу Джинки разбудил громкий стук в дверь, он спросонья подумал, что прибьёт хёна - потому что кто как не ранняя пташка Йесон, с переменной регулярностью отправляющийся на утренние пробежки, мог явиться домой в такую рань и барабанить в дверь потому, что забыл ключи?
Когда в семь утра в субботу, после всего, что произошло вчера, на их пороге обнаружился Чо Кюхён, Джинки подумал – не-е, это просто сон дурной.
Когда в семь утра в субботу, после всего, что произошло вчера, Чо Кюхён закатил глаза и отодвинул совершенно тупо моргающего на него Джинки в сторону, чтобы беспрепятственно пройти в комнату, тот наконец понял, насколько крупно они все влипли с этой новой пассией их лучшего друга. Кюхён абсолютно очевидно не был ни сном, ни галлюцинацией – глюки обычно ходят поодиночке, а уже проснувшийся и натянувший простыню до самых глаз Тэмин тоже видел это.
Кюхён соизволил обратить на них своё внимание только тогда, когда обнаружил подозрительное для человека, не знающего его привычек, отсутствие Чонуна.
- А где… - начал он, повернувшись к Джинки как к более старшему и ответственному, и указал на единственную из четырёх кроватей в комнате, находящуюся на уровне двух метров над полом.
- На пробежке, - Джинки снова моргнул и наконец сообразил, что стоит в дверном проёме фактически в одних трусах. Снова с небольшим опозданием, отражающим тяжёлый мыслительный процесс, он закрыл дверь и быстро натянул первую попавшуюся под руку футболку, висящую на спинке его кровати. – Вернётся минут через дцать.
Кюхён кивнул, восприняв и обработав информацию, и указал на нижний ярус.
- А этот?
- У Хичоля. Переехал. До конца семестра.
Чуть позже, судя по убийственному взгляду, Тэмин его прикончит за выдачу стратегически важной информации, которую даже Чонуну ещё не сообщали – он вчера как упал, так и уснул, не дав никому возможности с ни поговорить, а раньше него в этой комнате мог вставать только Чонсу, чьё отсутствие он вполне мог себе объяснить загадочными актёрскими делами.
- Прекрасно, - Кюхён улыбнулся и продолжил изучать комнату. Ничего прекрасного в этом не было, по крайней мере, для них, но Джинки только тяжело вздохнул и послал предупреждающий взгляд Тэмину – парень явно собирался сказать какую-нибудь колкость. Кюхёна он со вчерашнего вечера сильно недолюбливал. – У Чонуна есть какая-нибудь дорожная сумка или рюкзак?
Джинки присел на кровать, поняв, что это надолго и уходить Кюхён не собирается, и изо всех постарался перестать чувствовать себя справочной службой.
- Нет, только повседневная сумка, - напрягши извилины, он прикинул примерный перечень их общего имущества. – Если ему надо уехать, он обычно одалживает у меня или Минни.
Ранний посетитель вздёрнул бровь на уменьшительное «Минни», но, слава Богу, комментировать не стал. Джинки же не знал, что другие люди этим уменьшительным частенько подкалывают одного Макса.
- Значит, придётся одолжить. Где лежит?
- Тебе зачем?
Наконец-то он решился задать ходить один вопрос из тех, которые начали с огромной скоростью и в огромном количестве рождаться у него в голове. Ну, хоть что-то. А то Кюхён уже начал думать, что его вообще никто ни о чём не спросит, и заранее удивлялся тому, насколько вообще толерантными могут быть друзья Чонуна.
- Нам надо кое-куда съездить, а в мою сумку его вещи не поместятся.
А, ну тогда конечно. «Кое-куда съездить» на выходные – почему бы и нет, и Джинки покорно вытащил из-под кровати свой небольшой чемодан на колёсиках. Компактный и очень удобный для одного человека. И даже любезно подсказал, какие полки в шкафу занимали вещи Йесона.
Так что, вернувшись с пробежки, тот застал очень необычную для субботнего утра картину: Тэмин дрых, замотавшись в простынь и напоминая гусеницу, Джинки дремал сидя, а Кюхён методично складывал в чемодан его вещи. И, кстати, основательно в этом деле продвинулся.
- Что это за… - от использования нескольких новых, ядрёных словечек, которым он недавно научился у Хичоля, Чонуна остановило только прилетевшее ему в лицо полотенце.
- У тебя есть полчаса, чтобы привести себя в порядок. Я уже заказал такси.
Чонун не сдвинулся с места, наблюдая, как Кюхён весьма профессионально сворачивает его любимую чёрную рубашку и кладёт поверх майки с узором из черепов.
- Кюхён. Во-первых, ты копаешься в нашем общем шкафу, - очень спокойно и членораздельно сказал он, вешая полотенце себе на шею. – Во-вторых, какого хрена здесь происходит? И в-третьих, когда мы успели пожениться?
- Во-первых, Джинки-хён мне подсказал, куда не лезть, - в тон ему ответил Кюхён, откладывая джинсы и футболку со словами «сейчас наденешь». – Во-вторых, мы уезжаем, и на твоём месте я не стал бы тратить время попусту. В-третьих, ты что, не помнишь, как вчера сделал мне предложение?
Выражение лица Йесона говорило само за себя – Кюхён едва удержался от смеха, который точно разбудил бы Тэмина и Джинки. Снова.
- Пф-ф-ф, - зафыркал он вместо этого, не позволяя губам расползтись в широченную улыбку. – Ты бы видел своё лицо.
- Кюхён, я не шучу, что происходит?
Сюрпризы с утра пораньше – это точно к нему. Ещё Хёкдже на первом курсе заметил, что чувство юмора у Йесона просыпается на несколько часов позже него самого.
Кюхён вздохнул и закрыл чемодан, который только что закончил собирать. Время тикало, а Чонун всё ещё никуда не спешил. Ну неужели так трудно сначала сделать, что просят, а потом любопытствовать? Он достал из кармана два билета на самолёт и протянул Чонуну.
- Мы летим на Чеджу. На две недели. У тебя осталось двадцать минут.
Чеджу.
Две недели.
Первое, что пришло в голову Йесону – обычно там молодожёны проводят медовый месяц. И это было совсем не смешно.
- Я что-то пропустил? – наконец, спросил он, оторвав взгляд от билетов и снова подняв его на Кюхёна. – Когда ты успел сделаться Рокфеллером, чтобы позволить себе оплачивать двухнедельную поездку на Чеджу для двоих?
- Билеты туда-обратно стоят не так уже дорого, чтобы я их не осилил. А родная бабушка, слава Богу, ещё не просит с меня и моих друзей плату за проживание.
Вот теперь Чонун точно ничего не понимал. Каким-то образом в этой цепочке появилась ещё и некая кюхёнова бабушка, живущая на Чеджу.
- А сейчас назови мне одну вескую причину, почему я должен сорваться с места и, бросив учёбу на две недели, поехать с тобой чёрт знает куда?
Две недели. Это четырнадцать дней, из которых десять – учебных. И если лекции он действительно мог прогулять, то за пропуск практических занятий его по головке не погладят. Кроме того, до экзамена по проевшей ему все мозги истории искусств шестнадцать дней, до отчётного майского концерта – восемнадцать.
И даже тот факт, что они с Кюхёном вчера решили начать встречаться, не перевешивал всего этого.
- Всё очень просто, - Кюхён мысленно улыбнулся тому, насколько плохо его ещё знал Чонун. Стал бы он действовать так нагло, если бы не был уверен в себе на сто процентов? Ну или хотя бы девяносто девять. – Меня бесит балаган, в который это общежитие превращается каждый день с девяти утра до трёх-четырёх ночи. Я не могу сосредоточиться на работе, поэтому еду к бабушке, где ничто не станет меня отвлекать. И ты либо летишь со мной и мы плодотворно работаем над нашим выступлением, либо остаёшься здесь, понимая, что без репетиций мы провалимся как дуэт и выставим себя на посмешище перед всем колледжем.
Чувство собственного достоинства и перфекционизм Чонуна просто не могли допустить такого безобразия, и именно на это делал ставку Кюхён. И не ошибся.
Причина была более чем убедительной.
- Я тебе уже говорил, что ты засранец с замашками тирана? – проворчал Чонун, сдаваясь.
- Кажется, ещё нет, - Кюхён посмотрел на часы и снова тяжело вздохнул. – Пятнадцать минут, Ким Чонун. Тебе нужно поторопиться.
Но в итоге он сам же его и задержал, чтобы запечатлеть на недовольно искривлённых губах утренний поцелуй.
- Аищщ, парни, вы уверены, что мне следовало это видеть? – Джинки со своего места снова начал подавать признаки жизни, и Кюхён, рассмеявшись, выскользнул из комнаты и исчез в неизвестном направлении, а Чонун, отчаянно матерясь, кинулся в душевую в конце коридора. Тех тринадцати минут, что ему остались, было действительно мало.
Оставшись наедине с собственными мыслями, спящим Тэмином и аккуратно собранным чемоданом, Джинки задумчиво посмотрел на застеленную кровать Чонсу. Он слышал почти весь разговор от начала до конца.
Две недели.
Возможно, так будет лучше для всех.
***
- Если подумать, я почти год никуда не выбирался из Сеула, - Чонун подпёр ладонью подбородок, лениво глядя на стремительно проносящийся мимо, абсолютно чужой ему пейзаж из окошка уютного такси. Ехали они уже довольно долго, и он снова начал клевать носом, едва придя в себя после перелёта.
- Ты не ездишь к семье на каникулы? На выходные? - тут же отозвался Кюхён, повернув к нему голову.
- Как-то не сложилось, - Чонун пожал плечами. - Я приезжаю домой только летом.
- Далеко добираться?
- Да нет, мы с Чонсу из Кванджу.
У него просто не было никакого желания появляться дома чаще, чем нужно. Конечно, он звонил родителям, не забывал про семейные праздники и традиции, но... Каждый его приезд сопровождался такими хлопотами и суетой, что он начинал чувствовать себя неуютно в собственном доме. Проще было вовсе не появляться, ссылаясь на важные дела в столице, чем каждый вечер уходить к Чонсу, встречающего его с понимающей и сочувствующей улыбкой.
Чонсу.
Сознание Чонуна споткнулось. Они даже не поговорили вчера, а теперь он так без предупреждения улетел... Чонун чувствовал себя действительно не в своей тарелке из-за всего этого. Джинки конечно передаст, но всё же...
Нужно позвонить.
Он даже потянулся за мобильным, который отключал на время полёта, но сознание споткнулось снова. По его прикидкам выходило, что сейчас около десяти утра. У Чонсу должен был быть тренинг. Из-за их расписания Хичоль знатно ругался в своё время - он-то был знатным любителем поспать, - так что время субботних репетиций волей-неволей запомнилось.
чонун растерянно улыбнулся собственным мыслям, а потом ему стало не до того - потому что Кюхён практически распластался у него на коленях, чтобы видеть, что происходит с другой стороны.
- Смотри, сейчас дом будет видно! - возбуждённо прошептал он, тормоша Чонуна, и тот впервые увидел в его глазах столько счастья. - Сейчас, за поворотом!
Прежде, чем снова посмотреть в окно, Чонун поймал в зеркале заднего вида весёлый взгляд таксиста, направленный на них.
Дорога сделала крутой поворот, огибая крутой холм, и Чонун действительно увидел дом, на который ему так активно указывал Кюхён - небольшой, двухэтажный и очень ухоженный, как на картинке. Других зданий в округе было совсем немного, хотя кто его знает, что там за другим холмом.
- Здесь пустовато, - не преминул отметить он, машинально положив ладонь на голову Кюхёна и начав тихонько перебирать его прядки.
- Ну да, есть такое… Когда я был здесь последний раз, было поживее, - тот передёрнул плечами. – Зато море совсем рядом! Дикий пляж, можно купаться.
- А над дуэтом кто работать будет? – поддел Чонун, но Кюхён в ответ только фыркнул.
Водитель, кажется, тоже. Кому как не ему было знать, что отдыхать сюда ездят. Отдыхать.
Причина постепенного запустения была проста, понятна и лежала на поверхности, так что не нужно было быть гением, чтобы понять её: удачное расположенные, при этом дефицитные земельные участки – лакомый кусочек для гостиничного бизнеса, и о том, какие суммы шли в ход, можно было только догадываться. Люди постепенно сдавались и уезжали, и Кюхёну очень не хотелось думать, что когда-нибудь не станет и бабушкиного уютного домика, а на его месте построят безликий и бездушный отель для ненасытных туристов.
Такси остановилось на подъездной дорожке, и Кюхён, поспешно сунув водителю деньги, выскочил наружу, оставив Чонуна самого разбираться с их немногочисленным багажом.
- Ба! – крикнул он, взлетая по ступенькам крыльца и в нетерпении несколько раз нажимая на дверной звонок. В этом месте жили воспоминания, и сам он чувствовал себя почти мальчишкой – и вести себя хотелось соответственно. – Бабуль, открывай!
А Йесон опять чувствовал, как на его спине отрабатывают строевой шаг стада мурашек, и наоборот не хотел, чтобы загадочная, но заранее устрашающая кюхёнова бабушка спешила на встречу с любимым внуком. Он так разнервничался, что чуть не забыл в багажнике свою гитару, и остановил его только оклик водителя.
Приветствия были шумными, а объятия – крепкими, и тёмные, пронзительные глаза уважаемой Шим Со Ён смотрели благосклонно и любопытно.
- Ну-ка, внучек, кого это ты мне привёз? – так внимательно его ещё не изучали, и как-то не очень весело Чонун понимал, что на сцене перед битком набитым залом ему было намного уютнее, чем сейчас.
«Это, бабуля – моя вторая половинка, человек, которого я готов увезти на край света, но чтобы достался он мне и только мне. Больше никому», - Кюхён едва не расхохотался, представив возможную реакцию Йесона на подобное – тот наверняка захотел бы его убить на месте. А вот бабуля… Могла понять и принять. А могла и нет.
- Добрый день, - Йесон спохватился первым, не дождавшись, когда Кюхён справится с накатившим на него приступом веселья, и почтительно поклонился. – Меня зовут Ким Чонун, я однокурсник вашего внука.
- Какой милый мальчик, - одобрила бабушка и покивала, соглашаясь с собственными мыслями. – Спасибо, что привёз этого паразита. Он и думать забыл о любимой бабуле! Где ты пропадал последние два года, мошенник?
Чонун замялся – ему-то за что спасибо, ведь это его фактически за шиворот приволокли сюда, - но прикрытием ему послужило громкое возмущение Кюхёна, унимать которое пришлось ещё одними не менее крепкими бабушкиными объятиями. И даже раньше, чем Чонун успел подумать, что ему стоит попробовать расслабиться, его снова повергли в шок – отпустив внука, Шим Со Ён обняла его, да так крепко, что кости захрустели.
И наконец позвала в дом.
Шим Со Ён вот уже десять лет как похоронила мужа и жила в одиночестве в доме, который они строили вместе, своими силами. Всю жизнь проведя на Чеджу, она с трудом представляла себе праздное времяпрепровождение, и в свои шестьдесят с небольшим продолжала заниматься нелёгкой работой ныряльщицы. И находила время ухаживать за собственным маленьким огородом. Чонуну она сразу велела не церемониться и не стесняться, если ему что-то понадобится, а ещё называть её по имени.
Золото, а не бабушка.
- Кровать или матрас? – первым делом спросил Кюхён, поднявшись в мансарду и бросив сумку прямо рядом с лестницей. Йесон осмотрелся, не спеша с ответом.
Всё помещение под крышей, просторное и светлое, было отведено под спальню – Кюхён сказал по секрету, что раньше каждое лето жил здесь, и дедушка с бабушкой переделали помещение специально для него. Потом, после переезда в Китай, навещать бабушку стало немного сложнее, и ему редко выдавалась возможность погостить на Чеджу.
Простая деревянная кровать в одном углу, сложенные в аккуратную стопку пружинные матрасы, на которых устроиться можно было с не меньшим удобством – в противоположном.
- Мне всё равно. Здесь даже просто на ковре можно лечь и спать спокойно.
- Тогда матрасы мои! – Кюхён уже с разбегу плюхнулся на них, занимая спальное место и с блаженным видом закрывая глаза. – О, какое счастье! Сначала самолёт, потом такси – думал, умру…
Чонун непроизвольно заулыбался, глядя на него, и оттащил чехол с гитарой и позаимствованный у Джинки чемодан к кровати.
Книжные полки, письменный стол, несколько ночников, старый синтезатор, комод, пара стульев и тумбочка – нигде не было ни следа пыли. Комната терпеливо дожидалась, когда же она снова пригодится, и вот наконец, спустя два долгих года, дождалась.
Пригнувшись, чтобы не удариться о потолок, Чонун добрался до большого окна в скате крыши и с небольшим усилием поднял раму вверх. Ветер с моря тут же проник в комнату, но поозорничать ему не удалось – нечего было раскидывать, - и в отместку он принялся трепать волосы высунувшегося наружу Чонуна.
- Если хочешь, на крышу можно вылезти, - приподнявшись на локте сказал Кюхён, вызвав ещё одну молчаливую, благодарную улыбку. Он обязательно как-нибудь попробует посидеть там.
Чонун закрыл глаза – две недели чёрт знает где, вдали от дома и колледжа, вдали от друзей, один на один с Чо Кюхёном. Достаточно, чтобы заставить нервничать кого угодно, но он пообещал себе, что подумает об этом как-нибудь попозже.
У него было две недели, ветер, небо, море и музыка.
***
Donghae861015 написал: "Хён, тебя похитили инопланетяне? DDD:"
Sunny_taemin написал: "Скандалы, интриги, расследования! "Мнемозина" носом землю роет..."
Bang_bang_mir написал: "Ходят слухи, ты уехал вместе с Чо Кюхёном. Хён, WAEEE? тт тт"
King_Geng: "Чонун-а, когда Хичоль позвонит в следующий раз - постарайся ответить, хорошо? Я опасаюсь за целостность нашей комнаты"
11 пропущенных вызовов от контакта Rellove.
AllRiseSilver написал: "СКОЛЬКО-СКОЛЬКО? Две недели? Ким Чонун, с каждым годом ты наглеешь всё сильнее :о"
O~New написал: "Отдохни хорошенько, хён~ Смотрю на царящий вокруг хаос и думаю, что по возвращении душевные силы тебе пригодятся =\"
6002theMicky написал: «Ахахаха, ну и шум из-за вас поднялся, парни »

Кажется, ещё никогда телефон Ким Чонуна не подвергался такой массовой атаке – про него вспомнил даже Пак Ючон, а он не совсем не помнил, чтобы они вообще обменивались номерами. Всем от него что-то было нужно, а Чонуну от этих всех – ничего, и он не отвечал на звонки и смс. Изредка проверяя мэйл и твиттер, он фактически разорвал все контакты с внешним миром и не подавал признаков жизни, из-за чего сообщения становились всё более тревожными.
Выключить телефон вовсе не позволяла банальная совесть.
Сидя на полу и прислонившись спиной к непривычной на вид, но очень приятной на ощупь кровати Кюхёна, Чонун чистил папку с сообщениями и попутно перечитывал, что ему наприсылали. Особенно его веселил регулярно названивающий Хичоль – Чонун отлично мог себе представить, в каком бешенстве тот пребывал. Хичоль безжалостно удалял из списка контактов любого, кто имел наглость не отвечать на его смс или – не дай Бог! – звонки, так что контакт shfly3424 уже одиннадцать раз должен был попасть в опалу. Но что-то подсказывало, что это ещё не конец.
Но при всём при этом. Всё ещё – а это значит вплоть до сего момента, 7:06 утра в первую среду их совместного пребывания на Чеджу – ни одного звонка или сообщения от Чонсу. Это было так обидно, что Чонун совершенно по-детски упёрся и решил для себя: ни за что не идти на контакт первым.
Завозился, просыпаясь, Кюхён – уже четыре дня Йесон имел возможность наблюдать его мирно досыпающим последние часы по утрам, и оторваться от этого зрелища было делом поистине сложным. Иногда Йесон присаживался на край кровати и убирал с его лба волнистые пряди, иногда поправлял сползшую простыню, иногда просто любовался, но вот уже три раза их утро начиналось с тёплого и сонного поцелуя.
Сегодня было иначе – пальцы Кюхёна игриво почесали его за ухом и вплелись в волосы.
- Привет, - улыбка расплылась на заспанном лице, когда Чонун закинул голову, чтобы посмотреть на него. – Опять встал ранёшенько… Ты вообще спишь?
Кюхён не считал, сколько часов в общей сложности спал Чонун, но знал – мало. И начинал подозревать, что этот человек работает на солнечных батарейках. Пятнадцать минут на крыше – читай, на самом солнцепёке, - и он снова был бодр и весел.
- Сплю, конечно, - Чонун притянул его к себе и быстро чмокнул в подбородок. – Ты-то чего подскочил, времени всего семь утра.
- М-м-м, поздно, я уже проснулся.
Чонун спрятал телефон в карман и поднялся на ноги. В 7:15 они с бабулей одновременно выходили из дома: она садилась в старенький мужнин пикап и отправлялась на работу, а он бегал по заученным тропинкам, делал снимки на телефон и дышал полной грудью. Минут через сорок он снова был дома, и у него оставалось два часа на то, чтобы везде сунуть свой нос, а потом разбудить Кюхёна.
- Мне пора на пробежку, - Йесон потрепал Кюхёна по волосам и улыбнулся. – Скоро вернусь.
- Не-а, - для человека, который только что проснулся, Кюхён оказался слишком проворен и силён – Йесон даже пикнуть не успел, как оказался поваленным на матрас и придавленным сверху. – От кого ты каждое утро бегаешь, Йесонни?
- От собственного вдохновения, - рассмеялся он. – Кю, отпусти, мне правда пора.
- Ты сюда приехал отдыхать, развлекаться и немного репетировать, а не изматывать себя. Какой порядочный студент, пребывая на каникулах, спит так мало, да ещё и бегает по утрам? В общем – сегодня ты остаёшься дома!
И, пресекая все попытки воспротивиться принятому решению, Кюхён привёл в исполнение давно уже созревший у него план по зацеловыванию особо ретивых по утрам Чонунов с целью отбития у них всяческой воли к побегу. План был хоть куда и имел все шансы увенчаться успехом – желание куда бы то ни было уходить испарялось с катастрофической скоростью под напором тёплого, уютного и совсем домашнего спросонья Кюхёна, зато хотелось обхватить его руками и ногами, как большую мягкую игрушку, и никуда не отпускать.
Чонун едва успел скинуть его с себя и скатиться с кровати на пол, заслышав приближающиеся шаги на лестнице – бабушка Со Ён осторожно заглянула в мансарду.
- Чонун-а, я думала ты решил отоспаться сегодня, - шёпотом сказала она, не сразу заметив, что Кюхён уже тоже бодрствует. – О, Кюхённи! Большая редкость, что ты так рано проснулся.
- Кто-то должен был отговорить этого маньяка от того неправедного образа жизни, который он ведёт, и наставить его на путь истинный! – Кюхён нацелил на Йесона обвиняющий палец, с трудом подавляя улыбку и придавая собственному лицу серьёзное и невозмутимое выражение.
- Кто там что сказал о неправедности? – бабушка рассмеялась и погрозила внуку пальцем. – Не знаешь, что ли, как говорят? Кто рано встаёт – тому Бог подаёт. Так что поднимайся, коли уж не спишь, да поди полей цветы в саду.
С этими словами она ушла, оставив ворчащего Кюхёна выпутываться из простыни, которой он за ночь и за время их короткого, но продуктивного диалога с Йесоном умудрился как-то очень хитро спеленать собственные ноги.
Чонун медленно опустился на пол, позволяя себе наконец выдохнуть и разжать крепко стиснутые в кулак пальцы. Сердце, подскочившее к кадыку, колотилось как сумасшедшее, вдоль позвоночника холодной отвратительной змеёй скользил ужас – ещё совсем немного… Всего ничего, несколько мгновений – и они бы попались. От одной только мысли об этом ему становилось плохо.
- Эй, чего случилось? – Кюхён потрепал его плечо, обеспокоенно опускаясь на колени рядом. – Ты в порядке?
- Да, конечно, - не без усилий Йесон вернул на лицо улыбку и, ненавязчиво вывернувшись из хватки, отстранился. Ещё усилие, чтобы подняться на ноги, одёрнуть майку и убедить себя, что пытаться поговорить сейчас лучше не стоит, чтобы не развести никому не нужный ор. – Не забудь цветы полить!
Помахав рукой на прощание, Йесон спешно, не давая Кюхёну себя остановить, отправился по своим ежеутренним делам. Но привычного спокойствия в нём как не бывало – мысли метались туда-сюда, и он не мог уловить ни одну. Сознание то и дело спотыкалось, а вместе с сознанием спотыкался и сам Чонун – дважды он чуть не пропахал землю собственными локтями и коленями.
Он старше.
Он должен быть умнее.
Он должен быть осторожнее.
Он не должен позволять себе расслабиться, потому что сейчас рядом нет лояльных и понимающих друзей.
В итоге, Чонун не заметил, как и когда свернул не на ту тропинку, и немного заблудился. И искать бы ему дорогу до Второго Пришествия, если бы не встретившаяся девушка, которой по счастливой случайности оказалось по пути.
- Да, я поняла о каком доме вы говорите, - ответила она с мягкой улыбкой на путаные объяснения Чонуна. – Я живу неподалёку. Фактически, мы соседи.
Дорога домой отняла у него в два раза больше времени, чем обычно, потому что шли они размеренным шагом и много болтали ни о чём. Чонун узнал, что девушку зовут Сон Хи, она учится в Сеульском Национальном, а сюда приезжает к родителям на каникулы – и что она никогда его здесь раньше не видела. Зато Сон Хи была очень рада, что у них в деревеньке хоть что-то произошло, порекомендовала ему несколько более живописных маршрутов и пообещала показать, если у него появится желание.
Йесону было достаточно улыбаться, кивать и иногда вставлять короткие комментарии – да, он тоже учится в Сеуле, да, в таком-то музыкальном колледже, да, вокалист, но петь не будет – болит горло, и да, он обязательно попросит её показать, только как-нибудь в другой раз.
В конце концов, она не такая уж и плохая, эта Сон Хи – даже милая, и улыбается очень открыто и искренне. А ещё, наверное, она тоже связано с творчеством – но Чонун не стал уточнять, чему именно её учат в Сеульском Национальном. Просто было у него такое ощущение, и всё.
Когда он вернулся, Кюхён сидел в мансарде за синтезатором и репетировал соло, то и дело прерываясь и начиная сначала. Он не услышал прихода Чонуна; то в игре, то в вокале что-то не клеилось, но попыток Кюхён не оставлял. Посидев некоторое время на лестнице и послушав, Чонун решил не мешать и отправился на кухню – изучать холодильник и плиту на предмет оставленного заботливой бабушкой Со Ён завтрака.

@темы: Super Junior, Kyuhyun, охреневшая ворона, fic: Obsession, Yesung

@темы: Super Junior, Kyuhyun, охреневшая ворона, fic: Obsession, Yesung